Маршал Балдуин - Александр III и двенадцатый век

Рассматривая дело Бекета, исследователи часто справедливо подчеркивали столкновение личностей архиепископа и короля. Менее известным, но равно значимым, также представляется острый контраст между характерами Бекета и Александра, импульсивным архиепископом и терпеливым – некоторые бы даже сказали, осторожным – папой. Александр и Бекет были совершенно противоположными людьми, и опрометчивость архиепископа часто тревожила Папу не меньше, чем поступки других английских епископов. Александр по образованию был юристом, а по темпераменту – человеком, склонным к сдержанности и стремящимся избегать крайностей. С опытом он приобрел значительное искусство в ведении переговоров и, очевидно, верил, что переговоры могли удачно разрешить данное дело. Бекет не имел таких качеств. Он, по-видимому, скорее полагал, что королю следует припасть к его коленям и отказаться от своих претензий.

Александру так и не удалось заставить Бекета понять основы своей политики, и в этом лежит причина трагедии. Отношение Папы к делу было понято неправильно и, впоследствии, привело в уныние архиепископа и его более энергичных сторонников. Кроме того, их взгляд на позиции Папы иногда повторяли и современные историки. Решения, принимаемые Папой во время всего разногласия, представлялись половинчатыми, простительными только с точки зрения того, что он сам не был уверен в стабильности собственного положения из-за схизмы. Необходимо помнить, однако, что, хотя Александр удерживал архиепископа от крайних действий, при реальной надежде, что переговоры будут успешны, он никогда не отрекался от него. Папа пошел дальше, чем Бекет, в обвинении Постановлений – он постоянно поддерживал архиепископа в требованиях восстановления его на законном престоле и возврата собственности Кентербери. Он напомнил викарным епископам Кентербери об их обязательствах перед Бекетом как архиепископом и папским легатом. Расхождение между Александром и Бекетом было велико, но заключалось главным образом в вопросе о выборе тактики и никогда не затрагивало фундаментальный принцип свободы Церкви в Англии.

На окончательное урегулирование дела Бекета и проблем, к которым оно привело, должно было уйти какое-то время. Одно, как оказалось, стало ясным. Спор о криминальных клириках вылился во что-то гораздо более значительное, приводя всех к вопросу о позиции римской Церкви в Англии. Когда шок от убийства архиепископа прошел, оказалось возможным восстановить традиционную ориентацию церковной администрации в Англии и разрешить, по крайней мере отчасти, те вопросы, к которым привело разногласие.

Есть основания считать, что на время мученичества Бекета приходится поворотная точка понтификата Александра. Время борьбы и неопределенности подходило к концу; десятилетие урегулирования и согласований только начиналось. Хотя схизма и спор с Фридрихом Барбароссой продолжались еще несколько лет, общая атмосфера начала изменяться после смерти антипапы Пасхалия III (20 сентября 1168 года), к 1170 году ход событий отражал общую тенденцию к умиротворению. Вследствие этого, возвращение церковного управления к обычному состоянию содействовало более спокойному рассмотрению обстоятельств дела Бекета.

Непосредственно после смерти Бекета особого внимания потребовали две главные проблемы: меры, которые должны были быть приняты в отношении всех лиц, вовлеченных в преступление, и восстановление нормальных отношений между Курией и английским государством. Обе они, особенно последняя, требовали активизации переговорного процесса между папскими легатами и советниками короля при условии как можно более частого непосредственного участия самого Папы. Успех Александра в этих переговорах явился одним из значительных его достижений.

Наказание четырех рыцарей, которые убили архиепископа, по существовавшему законодательству относилось к юрисдикции Церкви. Они бежали в Йоркшир, откуда им было позволено королем прибыть в Курию, в которой они появились в конце 1171 года или в начале 1172 года. Тем временем один из них, Вильгельм из Трейси, исповедался в своем преступлении епископу Экзетера Варфоломею и, возможно, тогда узнал о своих юридических правах. Наконец, Александр, которого не могло поколебать даже поднявшееся общественное мнение, наложил на них в качестве епитимьи службу у тамплиеров. Все четверо рыцарей один за другим скончались в течение двух ни трех лет, и многие люди приписали их раннюю смерть Божественной каре, настигающей грешников.

Также в обязанности Варфоломея было вменено наказание всех остальных замешанных в преступлении людей. Очевидно, что он обратился к Папе за наставлением. Ответ Александра на вопросы Варфоломея является отличным образчиком канонического права XII века, относительно определения различной степени вины и наложения соответствовавшего наказания. Часть письма, касающаяся данного дела, была включена в собрание постановлений Григория IX:

«Что касается вопросов, которые вы направили нам для решения, то мы уверены в вашей осмотрительности и благоразумии и полагаем, вынужденные по долгу нашей службы, ответить вам в силу нашего опыта. Поскольку, несомненно, вы являетесь Человеком ученым, умным и осторожным, и весьма опытным в этих делах, вы знаете хорошо, что в злодеянии отдельных людей не только характер преступления и его тяжесть, но время, смысл и условия необходимо учитывать. Поскольку, как вы сами знаете, один и тот же грех должен быть наказуем более сурово в отношении одного человека, чем в отношении другого, наказание должно быть наложено на каждого не только в соответствии с характером и тяжестью поступка, но и в соответствии с местом и временем, когда действие было совершено, учитывая также все вышесказанное.

Тем, кто признает, что они пришли с целью убийства этого святого, почтенного человека, бывшего архиепископа Кентерберийского, или нападения на него или захвата, если за захватом последовала смерть, но не преступив грани действительного наложения рук на него, должно дать равное или почти равное наказание. Тем, кто пришел не нападать, но помочь нападавшим, если случайно могли помешать им насилием [которое некоторые из них должны были произвести], должно дать до некоторой степени более легкое наказание. Ведь, как написано, тот, кто мог спасти жизнь человека и не сделал этого, убил его, поэтому ясно, что те, кто пришел помогать убийцам, не являются свободными от обвинения в человекоубийстве. Не освобождается от скверны участия в преступном сообществе тот, кто [когда он мог] открыто не стал противодействовать преступлению.