Юлий Анненков - Флаг миноносца

Ни звука в ответ. Уже видны были простым глазом белые кресты на башнях. Всходило солнце. Начинался новый день.

4. ЗАЛП - НА МЕНЯ!

По приказанию Будакова командный пункт полка разместили на невысоком холме с восточной стороны хутора Кеслерово. По склонам холма среди вянущих листьев стлались по земле толстые стебли арбузов и тыкв. Дивизионы располагались на западной окраине. До них было километра два. Когда взошла луна, с командного пункта можно было отчетливо различить глубокие каналы, проложенные в подсолнечном поле боевыми машинами.

С тыла КП охраняла батарея Сомина. Она находилась совсем близко, среди деревьев, подступавших к холму с восточной стороны. Будаков оставил при себе взвод автоматчиков Горича. Мало ли что может произойти ночью? Эта ночь - первая после смерти Арсеньева - страшила его. Далеко на востоке грохотала канонада. С запада донесся залп гвардейских минометов. "Наверно, дивизион Ермольченко под Ново-Георгиевской", - подумал Будаков. Немцы были и спереди и сзади. Больше всего Будаков боялся танков, от которых ушел из Павловского. Видимо, противник решил нанести сильный контрудар. "Скорее бы прошла эта ночь! Утром подойдут наши..." И вдруг он понял, что подсознательно страшится встречи с наступающими советскими частями не меньше, чем немецкого контрудара. Флаг! Будаков не сообщил о его потере. Он все еще надеялся на чудо, на то, что этот флаг будет снова в полку, хотя не предпринимал ничего для его спасения. Сколько мечтал Будаков о том времени, когда он заменит Арсеньева. И вот он - командир полка. Но при каких обстоятельствах?! Теперь Будаков готов был бы отдать год - нет - два года жизни, чтобы снова оказаться начальником штаба, чтобы опять ответственность за полк нес Арсеньев, чтобы флаг лежал на месте и не было бы этого сосущего мучительного предчувствия неизбежной катастрофы. Ведь за потерю флага ответит в первую очередь он - Будаков. Когда Будаков запретил Николаеву предпринимать какие-либо шаги для спасения флага, это вызвало такое возмущение среди офицерского состава, что подполковник начал опасаться открытого неповиновения. Но вскоре по непонятной для него причине это возмущение улеглось. Видимо, мысли каждого были заняты гибелью Арсеньева. А главное все думали о том, в каком положении оказался полк.

"Я поступил правильно, - убеждал он себя, - полк сохранен, потери невелики. Как только подойдут наши, можно будет продвигаться вперед. Планомерно, уверенно, без нелепого арсеньевского маневрирования. Арсеньев за несколько минут до своей смерти принял решение прорываться на Ново-Георгиевскую. Может быть, это и удалось бы ему. Арсеньеву всегда везло. Даже, когда он действовал вопреки всем уставам и наставлениям. Но это везение не могло продолжаться бесконечно. Теперь он - труп. Наконец..."

Будаков поймал себя на этой мысли. Конечно, так: "Наконец..." С самим собой можно быть откровенным. При Арсеньеве он не имел решительно никаких перспектив, даже сейчас, во время наступления, когда звездочки на погонах растут, как грибы после дождя. Каких бы успехов ни добился полк, все было бы отнесено за счет талантов покойного командира. Яновский уж позаботился бы об этом! Для него Арсеньев - все равно, что флаг - символ морской доблести.

"Опять этот флаг! - он зябко поежился, представив себе на мгновенье, как генерал Назаренко срывает с него погоны перед строем. - Сейчас самое главное выполнить приказ генерала, сохранить часть и удержать рубеж".

Будаков поправил булавкой фитиль коптилки, освещавшей блиндаж, и перечел свою шифровку командующему опергруппой:

"В 17.50 убит командир полка Арсеньев. Приняв командование, я отвел два дивизиона в Кеслерово, где сдерживаю контрнаступающие танки противника. Докладываю о дезертирстве бывшего ПНШ-2 капитана Земскова, который находился под арестом. Одновременно дезертировали разведчик Косотруб и радистка Шубина. Исполняющий обязанности командира полка подполковник Будаков".

В ответ на эту радиограмму была получена шифровка:

"Приказываю держать рубеж. При первой возможности поддержу огнем. Расследуйте обстоятельства исчезновения Земскова. Назаренко".

"Генерал сомневается! - подумал Будаков. - Однако против фактов не попрешь! С Земсковым необходимо было покончить. Он сам помог мне своим побегом из-под ареста. Независимо от того, как высшее командование расценит мое сообщение о ложных разведданных, сейчас Земсков уже не начальник разведки и не капитан, а просто дезертир".

Будаков посмотрел на часы. Близился рассвет. В углу спал около рации дежурный радист. У входа в блиндаж храпел штабной писарь. Младший лейтенант - шифровальщик, недавно присланный в полк, спал на земле, подложив под голову свою заветную сумку с таблицами. Снаружи вышагивал часовой.

Будаков отвинтил крышечку фляжки и сделал несколько глотков. Водка ободрила его. Откусив полпомидора, он крутнул ручку полевого телефона и взял трубку.

- Дежурный по первому дивизиону слушает!

- Николаева к аппарату! - сказал Будаков.

Николаев коротко доложил, что на огневой позиции все в порядке.

- Помните, товарищ Николаев, - без моего приказания ОП не менять. Дивизионам стоять на месте.

Командир дивизиона ответил "Есть" и положил трубку, не ожидая дальнейших приказаний. В блиндаж вошел Горич:

- Разрешите, товарищ подполковник.

- Ну, как дела, строевой медик? Садись! Выпить хочешь?

Горич мотнул головой:

- У нас в тылу появились немцы.

- Это точно?

- Точно, товарищ подполковник. Доложил мой дозор. Замечено два танка и около роты пехоты.

Будаков приказал вызвать Сомина. Горич ушел, а вскоре на холме начали рваться снаряды. Будаков снова соединился с дивизионами, так как он понимал, что противник начнет наступать и с фронта. В дивизионах уже было известно, что раненого Бодрова сменил Земсков, но докладывать об этом Будакову Николаев не стал.

Будаков некоторое время колебался: "Может быть, снять одну батарею и перебросить ее на восточную окраину?" Он так и не решился сделать это, помня о приказе генерала Назаренко во что бы то ни стало отразить контратакующие танки. Когда пришел Сомин, подполковник предложил ему сесть и не спеша начал объяснять обстановку:

- Вам понятно, товарищ лейтенант, что полк находится в крайне сложном положении? Такого еще, пожалуй, не было.

В последнем Сомин справедливо усомнился, но промолчал.

- У нас только два дивизиона, причем в строю не все боевые машины... Наступают крупные силы. Генерал приказал любой ценой удержать рубеж до подхода наших частей. Вот смотрите, - Будаков вытащил из кармана расшифрованную радиограмму Назаренко.

"Подполковник не очень-то уверен в себе, - решил Сомин, - мог бы ограничиться кратким приказанием, не показывая шифровку генерала".