Юлий Анненков - Флаг миноносца

Это случилось вечером. Перед тем как лечь спать, старший лейтенант пошел взглянуть на своих разведчиков. Он подозревал, что неугомонный Косотруб отправился "на разведку" в медсанбат, расположенный за высоткой, в нескольких километрах от дивизиона. Разведчики жили в небольших шалашах по три человека. Земсков подошел к крайнему шалашу под развесистым дубом, взялся за край плащ-палатки, которой был завешен вход и... отдернул руку.

...Станица Крепкинская за Доном. Это было три месяца назад, а кажется, по крайней мере, три года. Так же ярко светила луна, и такой же был шалаш, может быть, чуть поменьше. Он поднял плащ-палатку и увидел самого беспокойного из своих подчиненных - Людмилу Шубину. В те дни мысль о ней как о женщине не приходила ему в голову, и потому так неожиданно было вдруг увидеть ее вытянувшуюся на шинели в ярком свете луны. Потом несколько дней подряд он не мог отделаться от чувства неловкости. Было и другое мимолетное чувство, но он отмахнулся от него, как от чего-то нелепого и недостойного. А вскоре Людмила ушла из батареи, и в те же дни дивизион вызвали под Ростов.

Земсков улыбнулся этому воспоминанию, снова взялся за край плащ-палатки и теперь уже поднял ее. Валерки, конечно, не было на месте. Не было и гитары. Журавлев спал, уткнувшись носом в шинель, а Иргаш мгновенно проснулся, как только на него упал свет, и схватился за автомат.

- Спи! - сказал Земсков. - Все в порядке.

Он пошел вдоль расположения дивизиона, миновал первую батарею. Вахтенный по батарее Шацкий окликнул его:

- Что, не спится, старшой?

Земсков ответил: "Счастливой вахты!" - и зашагал дальше. Он вспоминал все свои встречи с Людмилой. В бою под Ростовом она перевязала его. Под Егорлыком ей обязательно хотелось поехать с разведчиками за снарядами. Ярче всего было ближайшее воспоминание - Майкоп и путь через лес. И опять, как тогда, он подумал о ней: "Надежная душа".

Теперь она уже была не чужая. Опасности, перенесенные вместе, связывают за сутки крепче, чем целые месяцы безмятежной жизни. Он вдруг остановился: "Какой же я болван! Ведь она любит меня! Как я не понял этого, хотя бы там - на чердаке в Майкопе - и даже еще раньше? - но тут же он вспомнил: А Рощин! А странные хождения к Будакову? Но какое мне до этого дело? То было так - от глупости, от молодости. Здесь - иное. Даже я, со своей ненаблюдательностью, заметил, насколько она переменилась за последнее время".

Ему вдруг стало ясно, что необходимо как можно скорее повидать Людмилу. Чувства и желания, скованные напряжением прошедших боев, внезапно рванулись наружу: "Может быть, попросить у Арсеньева отпуск на двое суток? И Яновского повидаю. До Сочи можно доехать часов за десять. От Туапсе асфальтовая магистраль".

По лесу шла машина. Земсков прислушался: "Быстро идет. Вот переехала через мостик. Это к нам".

Из-за деревьев выскочил "виллис".

- Рощин!

- Он самый! Ты чего здесь расхаживаешь? А, понимаю! Поджидаешь какую-нибудь деваху из медсанбата. Я проезжал мимо. Там у них веселье, гитара играет, даром, что скоро двенадцать.

- Какой там медсанбат! Просто гуляю.

- Ну, давай вместе гулять. Я, понимаешь, должен был приехать к вам еще засветло, но какой-то чудак разворотил тягачом мостик через Пшиш. Вот прокопался! - Он вышел из машины и приказал шоферу: - Езжай в дивизион, прямо на камбуз. Растолкай там кока, скажи - Рощин и Земсков придут ужинать, а горючее у нас найдется.

Они медленно пошли по направлению к дивизиону. Рощин был набит новостями. Во-первых, завтра генерал приедет вручать награды. Он специально послал Рощина предупредить об этом Арсеньева. Во-вторых, самое главное, - прибыло решение ставки о формировании полка РС на базе дивизиона. Арсеньев назначен командиром полка. Будет свой политотдел. И начальник политотдела уже назначен - некий Дьяков, был комиссаром мотострелковой бригады.

- А как же Яновский? - с тревогой спросил Земсков.

- Конечно, лучше бы его, но он пролежит в тыловом госпитале в Сочи, по меньшей мере, два месяца, и вопрос, вернется ли на фронт. Ранение его очень серьезное.

- Ты видел его?

- Не видел, хоть был там неделю назад. Мне Людка говорила. Ну, и дает она там дрозда! Представляешь, приезжаю я в мастерские опергруппы, и первое, что вижу в Сочах, - движется морской комендант, полковник береговой обороны Бахрушин - дуб, каких мало. И кто бы ты думал с ним? Людмила. Новенькая формочка на ней, косу обстригла к нечистой матери, но так даже лучше. А на другой день встречаю ее с каким-то пограничником в зеленой фуражке. Лазят, понимаешь, по самому берегу, где минировано.

Рощин болтал без умолку, не замечая, какое впечатление производят его слова на Земскова.

- Людка, конечно, девка первый сорт. Но ты слушай меня, Андрюшка! В Лазаревское к главному хирургу нашей армии прилетела дочка, так это я тебе скажу - экстра. Натуральная блондиночка, фигурка точеная, в общем - и воспитание и образование! - Он сделал выразительный жест обеими руками. Только тут руки не погреешь. Это тебе - не Людмила. Поверишь, потянул я пустой номер!

Они дошли до камбуза. Сонный Гуляев разогревал свиную тушонку на низеньком очаге, сложенном из нескольких камней. Он довольно неприветливо поздоровался с Рощиным и забормотал себе под нос:

- Вот шалопут, носит его нелегкая по ночам! Сам генерал Назаренко не стал бы будить людей ради безделья.

Рощин извлек из-под сиденья "виллиса" две бутылки, и орденоносный кок смирился.

- Коньяк "КС" - почти РС, - пояснил Рощин, - расшифровывается: "катюшин снаряд". Это вам не чача. А ну, Гуляич, садись с нами и не ворчи! - Он ловко хлопнул по донышку, и пробка полетела в огонь. - Люблю эту работку!

Содержимое обеих бутылок было разлито в четыре эмалированные кружки. Уселись тут же на лужайке, у камбуза.

- Ну, дай бог, не последняя! - пожелал генеральский шофер.

Раньше, чем все они успели чокнуться, Земсков одним духом выпил свою кружку до дна.

- Ты смотри! - восхитился Рощин. - Он же почти не пил никогда! Вот что значит послужил в разведке! Ты закусывай, Андрюшка, закусывай. Ну, удивил!

Земсков поставил кружку на траву и встал.

- Смотри, Генька, как бы я тебя еще больше не удивил. Набью я, кажется, тебе морду в честь встречи...

- Да ты что, с якорей сорвался?! Видите, братцы, какой нарзан? Сейчас, дрянь буду! - упадет на месте и уснет.

- Ладно, прости, Генька. Собственно, ты не виноват. Спасибо за коньяк и за все прочее. Пойду спать.

Все трое с удивлением проводили его глазами. Земсков шел быстрым, твердым шагом по поляне, пересеченной черными тенями стволов. Громадная луна светила над лесом, повиснув на гребне горы Индюк. В ночной прохладной тиши откуда-то издалека доносились два голоса: мужской и женский, поющие под гитару: