Юлий Анненков - Флаг миноносца

"Любят, умеют трудиться наши люди! - думал Арсеньев. - Если бы всю ту силу, все нервы, всю злость, что идут на войну, употребить на добрую работу - за год выполняли бы пятилетку!" - Арсеньев поймал себя на том, что мысль эта принадлежит не ему, а Яновскому. Все-таки много своего успел ему передать комиссар! Иногда даже против воли Арсеньев мыслил и рассуждал так, как Яновский. Только теперь, в отсутствие Яновского, он понял, что тот не раз незаметно подсказывал ему решение, а потом отходил в сторону и говорил: "Командир решил!"

Как только было положено последнее бревно, Ропак первым прошел по мосту и провозгласил с другого берега:

- Принимайте объект!

Это была своеобразная приемка объекта. Мокрые строители повскакивали на машины и переехали по мосту, даже не оглянувшись на дело своих рук. Только Ропак постоял несколько секунд на мосту, притопнул сапогом, в котором хлюпала вода, по светло-желтому настилу со следами протекторов и сказал, ни к кому не обращаясь:

- Приличная работа. Меня, надо надеяться, переживет.

7. ГОРНЫЙ МАРШ

Две боевые машины, с трудом одолевая подъем, взбирались на небольшую площадку среди крутых склонов. Рев "студебеккеров" заглушал близкие разрывы мин. Человек сорок матросов, чуть ли не вся батарея, подталкивали машины, уцепившись кто за рамы, кто за крыло, кто просто опершись ладонями в огромные шины.

Командир огневого взвода Ефимов толкал машину вместе со всеми:

- А ну взяли! Еще раз! - Ноги разъезжались в грязи, натруженные руки кровоточили. Наконец машина твердо встала на ровной площадке. Командир взвода вытащил из футляра буссоль. Этот прибор стоил ему немало мучений. Недавний рядовой матрос-наводчик, а потом командир орудия, Ефимов не имел никакого образования, кроме семи классов сельской школы. Когда в Каштановой роще его принялись обучать тонкостям артиллерии, Ефимов просиживал целые ночи над картой и целлулоидным кругом, и все-таки у него ничего не получалось. Командир дивизиона, бывший командир второй батареи Сотник, стучал пальцем по крутому ефимовскому лбу, на который падал взмокший вихор:

- Если орудие поставлено по буссоли на 45.00, куда оно смотрит?

Ефимов только громко сопел в ответ. В конце концов Сотник доложил Будакову, что из Ефимова ничего не получится, и весьма досадно, так как на огневой позиции он действует превосходно. Будакову было все равно: "Вычеркните из списка. Поставьте снова командиром орудия. Не выйдет из него маршала артиллерии". Но Ефимов не сдавался: "Шацкий может, другие могут, а я что - дурнее их?"

На помощь пришел Сомин. Начали заниматься вместе. Сомин не раздражался, не удивлялся тому, что Ефимов не в состоянии постичь деления угломерного круга. Он повторял еще и еще то же самое, а когда собственных знаний не хватало, шли к Земскову. На зачете Ефимов получил "хорошо", а по практической стрельбе - "отлично". За время учебы он похудел не меньше чем килограммов на пять. Зато, когда дивизион вышел на поддержку дивизии Поливанова, Ефимов раньше всех овладел навыками работы на огневых позициях. То, что он усваивал, держалось в голове незыблемо, но всякий раз, беря в руки буссоль, новый командир взвода не мог не выругаться, вспоминая, как измучил его этот в сущности простой прибор.

Лишь только успел Ефимов дать залп с новой позиции, как загудел зуммер телефона: "Выводите машины на дорогу, поскорее!" - приказали из штаба.

Спускаться с этой кручи было, пожалуй, еще труднее, чем подыматься на нее. У самой дороги матросы встретили генерала Поливанова и командира полка. Пока устанавливали орудия, до Ефимова долетели обрывки разговора:

- Положение тяжкое, - говорил генерал. - Числом мы слабее. Надобно схитрить, моряк.

- А если фланговый маневр, товарищ генерал?

- Дело милое, только здесь тебе не степь и, тем паче, не море.

Больше Ефимов ничего не слышал. Он снова давал залп за залпом, потом сменял позицию, и опять матросы катили в гору, уже на другую площадку четырехтонные "студебеккеры". А Поливанов с Арсеньевым пошли дальше. Они побывали на позициях третьего дивизиона и к вечеру возвратились на командный пункт дивизии. Уже больше недели полк Арсеньева поддерживал шахтеров. Дивизионы Сотника и Пономарева стояли на главном направлении, а дивизион Николаева, отведенный после боев под Фанагорийской в Каштановую рощу, должен был через сутки прийти на подмену.

Поливанов подвел Арсеньева к карте:

- А может, прав ты, моряк. Гляди-ка! Вот перевал. Его и летом-то машины проходят с трудом, а сейчас в грязь и вообще нет пути.

Арсеньев следил за желтым ногтем генерала, который уперся в поселок Чилипси, где кончалась дорога.

- Могут немцы ожидать отсюда удара? - опросил Поливанов.

- Нет.

- Значит, именно здесь надо ударить.

Арсеньеву уже был ясен план генерала. Задача казалась почти невыполнимой, но в случае успеха...

- Удивить - победить! - сказал генерал. - Мудрые слова! Давай-ка, брат, неси свой Флаг миноносца на Лысую гору всем ведьмам на страх, а альпийским стрелкам - тем паче! Какой дивизион пошлешь?

Арсеньев вырвал из полевой книжки листок и начал писать боевое распоряжение. Через полчаса радист в Каштановой роще уже принял цифровые группы шифра, а на рассвете Николаев повел свой дивизион в балку Чилипси.

Там, где от шоссе отходила на север узкая горная дорога, моряков уже дожидались гусеничные тракторы, посланные Поливановым. Вслед за ними приехал на "виллисе" Арсеньев. Он привез с собой затянутый в чехол флаг лидера "Ростов". Его тут же укрепили у правой дверки первой боевой машины. Командиру полка хотелось самому провести дивизион через Лысую гору, ударить по-суворовски во фланг ничего не подозревающему врагу. Но теперь у Арсеньева было три дивизиона. Свой удар он должен был нанести руками Николаева, оставаясь на командном пункте дивизии. Арсеньев кратко охарактеризовал командиру дивизиона положение поливановцев. От удачи намеченной операции зависело многое.

- Все ясно? - спросил Арсеньев.

Командир дивизиона кивнул головой:

- Завтра в пятнадцать ноль-ноль будем в указанной точке, в районе хутора Красный. Там встретим Земскова.

- Земсков вышел. Будет раньше вас. - Арсеньев протянул руку: - Ну, счастливо!

Первый дивизион с юга, а полковая разведка с юго-востока шли в одну и ту же точку. Больше суток пробирались машины Николаева через горный перевал. В самом начале пути они проскочили пространство, простреливаемое артиллерией врага, и скрылись в глубоком ущелье. Отсюда тропа вела все время в гору. На буксире у тракторов машины подымались вверх, отвоевывая у горы метр за метром.

Все выше, выше. Одна машина за другой.

- Отдать трос!

- Цепляй! Пошел!

Вот уже кончились дрожащие мокрые деревья, их сменили редкие кусты, а еще выше открылась безлесая вершина, давшая название этой горе. Верховой ветер хлестал дождем под низкими облаками. Еще полкилометра - и кончится вязкий глинистый подъем.