Валерий Шамбаров - За Веру, Царя и Отечество

Хрупкая европейская стабильность нарушилось не в 1914 г., а намного раньше — событиями, разыгравшимися в Османский империи. В начале ХХ в. британское влияние там почти сошло на нет — в частности, из-за захвата Англией Египта, который турки продолжали считать своим. А место англичан заняли немцы. За 9 лет объем торговли Германии с Портой вырос в 9 раз. В Салониках господствовали австро-венгерские пароходные компании. Были созданы Немецко-восточный, Немецко-палестинский и ряд других банков. Германия бралась за финансирование самых различных предприятий, вплоть до подъема кораблей, потопленных в Чесменском бою, — лишь бы внедриться в Турцию. Сюда посылались германские специалисты, миссионеры, был создан ряд училищ. Шло строительство Багдадской дороги, хотя и низкими темпами из-за хронической нехватки у немцев свободных капиталов.

Чувствуя за собой столь солидную поддержку и считая Россию ослабленной, султан стал проявлять внешнеполитическую активность. В 1907 г. началось восстание в Иране, шаха заставили отречься и на престол посадили 14-летнего Ахмеда-Мирзу. Порта воспользовалась смутой. Вооружая и привлекая на свою сторону курдские племена, стала захватывать иранские территории. Россию это встревожило, и она ввела в Персию свои отряды. Небольшие, по 50 — 100 казаков и солдат при консульствах в Хое, Мараге и Урмии, но для успокоения — и этого оказалось достаточно. Турок заставили убраться. Абдул-Гамид не смирился и вознамерился то ли воевать, то ли припугнуть Россию серьезным конфликтом. В Иране его эмиссары стали натравливать народ на русских. С января 1908 г. начались военные приготовления вблизи российских границ. В гарнизоны завозились боеприпасы, пошла мобилизация резервистов. По донесениям наместника на Кавказе Воронцова-Дашкова и посольства в Константинополе, этой подготовке помогали немцы. К туркам прибыла военная миссия во главе с генералом фон дер Гольцем. Правда, генерал пробыл здесь недолго, но не по политическим причинам — его жену и дочь, решивших прогуляться по вечернему Стамбулу, изнасиловали турецкие солдаты. Но даже такой скандал предпочли замять, чтобы не нарушать «дружбу». Однако до конфронтации с Россией дело не дошло — в Турции грянула революция.

Здесь существовала и постепенно усиливалась запрещенная партия «Иттихад» ("Единение и прогресс"), членов которой называли также «младотурками». Ядро их составляли купцы и финансисты из Салоник, офицеры, получившие образование в Берлине, выходцы с российского Кавказа — то есть те, кто вкусил прелести европейской цивилизации. И младотурки считали необходимым проведение реформ по западному образцу и установление конституционного парламентского режима, что, по их мнению, позволило бы превратить Порту в передовую великую державу. Союзников иттихадисты нашли в лице армян. У них существовали две национальных партии «Гнчак» ("Колокол"), старавшаяся бороться за улучшение положения армян легальными политическими методами, и "Армянская революционная федерация" — «Дашнакцутюн», смыкавшаяся с социалистами и державшая курс на вооруженную борьбу. Дашнаки участвовали и в русской революции, а после ее подавления многие из них бежали за границу. Это были опытные боевики, конспираторы, организаторы, и иттихадисты начали с ними переговоры, пообещав равенство всех народов в обновленном государстве. В 1907 г. на состоявшемся в Париже «конгрессе» было достигнуто соглашение о совместных действиях. Договорились и с Болгарией, все еще числившейся автономным княжеством в составе Османской империи. В надежде получить полный суверенитет, она превратилась в базу для подготовки восстания. На деньги салоникских и армянских спонсоров закупалось оружие, его распространяли и прятали в армянских селениях, где помнили зверства Абдул-Гамида, и добровольцев для борьбы против него находилось множество. И в 1908 г. вспыхнуло восстание.

Но воспользовалась этим не только Болгария, провозгласившая независимость. Австро-Венгрия тоже решила извлечь выгоду из ситуации и окончательно присоединить Боснию и Герцоговину, оккупированные в 1878 г., но юридически все еще считавшиеся турецкими. В принципе за 30 лет многие проблемы в этих областях успели сгладиться. Население, поначалу встретившее австрийцев враждебно, привыкло к их управлению. И с точки зрения спокойствия и материального благополучия жило лучше, чем в сотрясаемых волнениями и конфликтами Сербии или Болгарии. Однако Сербия о своих притязаниях на данные территории не забыла, да и вообще их присоединение к Австрии нарушало решения Берлинского конгресса. Поэтому российский министр иностранных дел Извольский попытался договориться о взаимной выгоде. На переговорах с австрийским министром Эренталем он предложил вариант "баш на баш". Россия не будет возражать против присоединения, но при условии отмены еще одного пункта Берлинских трактатов — открытия Босфора и Дарданелл для русского флота. Эренталь, вроде, согласился. Окрыленный Извольский посетил Берлин и Рим, где тоже будто бы не возражали. Осталось договориться с Францией и Англией, и в успехе Петербург был уверен — они являлись союзниками. Но Эренталь обманул. Извольский только выехал из Рима в Париж, когда Австро-Венгрия объявила об аннексии Боснии и Герцоговины.

Посыпались протесты, Сербия объявила мобилизацию. Возмущена была и Россия, и, разумеется, Турция. Но на турок надавили немцы — султан согласился на все, только бы они помогли ему в гражданской войне. Вена стала сосредотачивать войска на границе с Сербией, а русские вдруг получили германский ультиматум. В нем указывалось, что кайзер готов выступить за Австро-Венгрию "во всеоружии" и от Петербурга требовал даже не молчаливого признания факта, а публичного согласия на присоединение Боснии и Герцеговины. Безо всяких условий и «компенсаций». И мало того — чтобы русские еще и добились согласия Сербии. В общем, на Россию просто цыкнули, как на какую-нибудь «второсортную» страну, вроде Китая. После Японской и революции она еще не оправилась, воевать не могла, и пришлось подчиниться. Но царь осознал, чего на самом деле стоит дружба "кузена Вилли", и как раз с этого момента многие в российском руководстве стали считать, что война с немцами неизбежна.

В это же время ухудшились отношения Германии с англичанами. Она приняла дополнение к прежней судостроительной программе — теперь к 1920 г. намечалось иметь 58 линкоров и множество кораблей меньших классов. Британия и англофил фон Бюлов предприняли несколько попыток договориться, но все они потерпели провал. Кайзер об ограничении флота и слышать не хотел, Бюлов был отправлен в отставку, а канцлером стал Бетман-Гольвег. Тоже, кстати, считавший, что воевать надо не с Англией, а с Россией и Францией, но признававший и необходимость гонки вооружений на морях.