Валерий Шамбаров - За Веру, Царя и Отечество

Распространялась и декларация оргкомитета запрещенного съезда примерно такого же содержания — "правительство, превратившись в орудие темных сил, ведет Россию к гибели и колеблет императорский трон". С выводом: "Пусть же Дума в решительной борьбе, начатой ею, оправдает ожидания страны!" Однако очередной раунд "решительной борьбы" царь и правительство сорвали. Открытие Думы перенесли на 14(27).2. А в рабочих подпольных организациях прошли аресты, ослабившие организацию забастовок. Впрочем, в годовщину "кровавого воскресенья" в столице все равно бастовало 150 тыс. чел. Бузили и в Москве, Туле, Екатеринославе, Ростове, Харькове. Всего по стране, по данным полиции, бастовало до 700 тыс. Но для этого дня количество сочли приемлемым. И Протопопов подавал царю радужные доклады (он и в дни революции будет докладывать, что "ситуация под контролем". И о самой революции в Могилеве узнают не от него).

А вот донесения начальника охранного отделения Глобачева, регулярно поступавшие министру, были далеки от оптимизма. Сообщалось о тайных заседаниях левого крыла Думы и Госсовета, обо всем, что там говорилось, об откровенной подрывной деятельности газет и журналов «Летопись», "Дело", «Луч», "Утро России", "Русская воля" (финансировалась из Германии). Делались правильные выводы, что "неспособные к органической работе и переполнившие Госдуму политиканы… способствуют своими речами разрухе тыла… Их пропаганда, не остановленная правительством в самом начале, упала на почву усталости от войны". Указывалось на "общую распропагандированность пролетариата" и на то, что оппозиция начала активную агитацию на заводах — в день открытия Думы провести массовые забастовки и манифестации для поддержки "народных избранников". Сообщалось и то, что большевики, объединенцы, интернационалисты-ликвидаторы и меньшевики решили либералов не поддерживать, и вместо этого провести собственную всеобщую стачку 23.2, в годовщину суда над депутатами-большевиками. В докладе от 8.2 говорилось: "Руководящие круги либеральной оппозиции уже думают о том, кому и какой именно из ответственных портфелей удастся захватить в свои руки". Причем выделялись 2 группировки. Одна — из лидеров парламента, прочащая на пост премьера Родзянко, предполагающая добиться передачи власти думскому большинству и насадить в России начала "истинного парламентаризма по западноевропейскому образцу". Вторая — Гучков, Львов, Третьяков, Коновалов и др. — считает, что Дума не учитывает "еще не подорванного в массах лояльного населения обаяния правительства". И поэтому возлагает надежды на дворцовый переворот…

Впрочем, представления о том, будто власти вообще ничего не предпринимали и беспомощно ожидали, пока их свергнут, являются неверными. Как не имеют ничего общего с действительностью и всплывавшие иногда в эмиграции сенсационные версии о заговоре в Ставке или даже «измене» Алексеева, якобы отказавшегося послать в столицу надежные войска. Алексеева в этот период в Ставке не было вообще. Ею руководил (и неплохо руководил) Гурко. А Алексеев все еще лечился в Крыму. И уже пытался заниматься колоссальной работой по разработке планов весеннего наступления, которое должно было стать главной операцией в его жизни. Для этого он затребовал карты и необходимые материалы, но ни работать, ни лечиться ему как следует не давали. Его тоже начали осаждать разного рода делегаты и гости от общественности. Так, посетил Львов и уговаривал передать царю записку А.А. Клопова, доказывавшего необходимость «демократических» реформ. Алексеев, естественно, отказался. И всячески избегал подобных визитеров, даже скрывался от них. А меры предосторожности царем, Ставкой и правительством осуществлялись. Непоследовательные, половинчатые, но возможно, и они оказались бы достаточными. Да вот только дело было не в самих мерах, а в их исполнении. И исполнителях.

Так, в связи с нарастанием в столице напряженности в феврале Петроградский округ был выведен из состава Северного фронта в самостоятельную единицу, и командующему предоставлены большие полномочия. Но встал вопрос — кому подчинить округ? Сперва считали — военному министру Беляеву. Однако посыпались возражения. Беляева не любила общественность, голословно объявив креатурой покойного Распутина. Но и Протопопов решил, что Беляев может стать ему конкурентом, а министр внутренних дел роль "спасителя Отечества" отводил только себе. Поддержал мнение, что при подготовке весенних операций у военного министра будет своих забот полон рот, и на должность был назначен ставленник Протопопова — ген. Хабалов. Менее всего пригодный к ней. Он никогда не воевал, не командовал войсковыми соединениями, продвигаясь по линии военно-учебных заведений. А перед назначением был губернатором спокойной и дисциплинированной Уральской области. Что в сочетании со стариком Голицыным и болтуном Протопоповым давало абсолютно катастрофический "триумвират".

И надежные соединения с фронта на самом-то деле в Петроград направлялись. Хотя, конечно, главнокомандующие отдавали их неохотно. Скажем, из-под Эрзерума была снята одна из лучших, 5-я Кавказская казачья дивизия ген. Томашевского — одной ее хватило бы в критические дни, чтобы смести бунтовщиков и изменников. Под Петроград снимался также 4-й Кавказский конно-артиллерийский дивизион, некоторые другие части. Но эти переброски начались только в феврале и к решающим событиям не успели. Кроме того, против посылки дополнительных контингентов возражал Хабалов, впервые столкнувшийся с проблемами управления, обеспечения и снабжения огромного количества войск. Новые части просто негде было размещать — Петроград и его окрестности были забиты училищами, госпиталями, а главное — запасными батальонами. Сочли, что разгрузить от них столичные казармы проще будет весной, когда солдаты хоть немного подучатся и отправятся с маршевыми ротами на фронт.

Наконец, ни царь, ни Протопопов, ни Хабалов не хотели "дразнить гусей". А общественность очень остро реагировала на любую силовую угрозу. Например, в феврале вдруг покатились слухи, что на столичных крышах устанавливают пулеметы — чтобы полиция расстреливала грядущие демонстрации. Те самые "пулеметы на крышах", о которых так много потом вопили революционеры. И тут же Особое Совещание по обороне направило гневный запрос военному министру: по какому праву боевое оружие вместо отправки на фронт передается МВД?! В действительности же дело обстояло совсем в другом. С конца 16-го немцы повысили дальность своей авиации и начали бомбардировать Лондон уже не только с дирижаблей, но и с самолетов. Поэтому было решено создать в Петрограде систему ПВО под командованием ген. Бурмана. И на крышах устанавливались не просто пулеметы — зенитные. А вот для стрельбы вниз они, к сожалению, были не приспособлены.