Герберт Уэллс - Очерки истории цивилизации

Первый — это значительное количество иудеев, частично из Палестины, но по большей части из тех поселений в Египте, в которых иудеи уже давно жили. Этими последними были иудеи-диаспоры той ветви еврейского народа, что не знала вавилонского пленения. Эти иудеи имели Библию и находились в тесном общении со своими единоверцами во всем мире. Они населяли один из самых обширных кварталов Александрии. Этот город стал самым большим еврейским городом в мире: евреев в Александрии тогда было больше, чем в самом Иерусалиме. Мы уже отмечали то, что они сочли необходимым перевести свои священные тексты на греческий язык.

И, наконец, в Александрии жило множество египтян, в основном также говоривших на греческом языке. Однако была жива их традиция, насчитывавшая сорок веков храмовой религии и культов.

В Александрии сошлись три типа белой расы, три типа разума и духа: здравомыслящий критицизм ариев-греков, нравственное рвение и монотеизм семитов-иудеев и древняя египетская традиция мистерий и жертвоприношений. Насколько ей удалось сохранить свою жизнеспособность в мире, мы уже видели на примере таинственных обрядов и культов Греции. Подобные обряды хамитский Египет открыто и торжественно совершал в своих величественных храмах.

Вот эти три элемента и были составляющими александрийской «закваски». В порту и на рынках, где общались люди всех известных народностей и рас, неизбежно взаимодействовали и сравнивались их религиозные представления и обычаи. Сообщается, что в III в. до н. э. буддийские миссионеры, отправленные царем Ашокой, прибыли в Александрию из Индии, и нет сомнений, что в более поздние времена в Александрии постоянно существовала колония индийских торговцев. Аристотель в своей «Политике» замечает, что религиозные представления людей охотно заимствуют свои формы из их политических институтов. «Люди заимствуют образ жизни своих богов в не меньшей степени, чем их телесные формы, из своей собственной».

В эпоху огромных эллинистических империй, управляемых автократическими монархами, уже было недостаточным поклонение лишь местным божествам, старым покровителям племени и города. Людям нужны были боги, такие же всеобъемлющие, как и царства, и всюду, кроме тех мест, где на пути стояли интересы влиятельного жречества, шел любопытный процесс ассимиляции богов. Как оказалось, все эти многоликие и разнообразные боги во многом схожи между собой. Люди приходили к заключению, что вместо различных богов на самом деле должен быть один бог со множеством имен. Он был повсюду, но только под другим «псевдонимом». Римский Юпитер, греческий Зевс, вавилонский Бел-Мардук, египетский Амон — тот, с которым пробовал бороться Аменхотеп IV (он же Эхнатон), и предполагаемый «отец» Александра Македонского — все они были достаточно схожи, чтобы слиться в единый образ.

Там, где различия между божествами казались слишком заметными, их удавалось преодолеть, говоря, что это различные «аспекты» одного божества. Однако Бел-Мардук давно уже утратил былое величие, от него осталось лишь одно воспоминание, а такие старые боги, как Ашшур, Дагон и им подобные, боги павших народов, и вовсе исчезли из памяти людей.

Осирис — бог, популярный у египетского простонародья, стал отождествляться с Аписом, священным быком Мемфисского храма. Осириса уже путали и с Амоном. Под именем Сераписа он стал верховным божеством эллинистической Александрии. Египетская богиня-корова Хатор, или Исида, также предстает теперь в человеческом облике, как жена Осириса, которому она родила сына Гора. Тот в свою очередь должен снова стать Осирисом, как только вырастет.

Подобная простота, с которой боги превращались друг в друга, покажется странной современному человеку. Но эти отождествления и смешения богов очень показательны, как попытки набирающего силу человеческого разума сберечь с помощью религии эмоциональные связи и близость людей, в объединении религий сделать своих богов более понятными и универсальными. Подобное слияние одного бога с другим называют «теокразией», и нигде в мире она не шла так энергично, как в Александрии. Только два народа в этот период не поддались этой тенденции: иудеи, которые уже имели свою веру в единого Бога Небес и Земли — Яхве, и персы, у которых был монотеистический культ Солнца.

Птолемей I основал в Александрии не только Мусей, но и Серапеум, посвященный божественному триединству, которое отражает результат теокразии богов Греции и Египта. Эта троичность объединяла в себе бога Сераписа (Осирис + Апис), богиню Исиду (она же Хатор, богиня-корова и лунная богиня) и бога-ребенка Гора. Так или иначе, почти все остальные боги могли быть сопоставлены с одним из трех аспектов этого единого божества, — даже Митра, солнечный бог персов.

Эти три аспекта божества переходили один в другой; божеств было трое, но при том они были единым целым. Поклонение им отличалось великим рвением и страстностью и сопровождалось звоном особого музыкального инструмента, систра — металлических пластин, нанизанных на одну скобу.

Здесь мы впервые обнаруживаем, что идея бессмертия становится центральной идеей религии. Она вышла со временем далеко за пределы Египта. Ни ранних ариев, ни ранних семитов проблема бессмертия особо не волновала, на духовной жизни монголоидных народов она также отразилась незначительно. Но для египтян с самых ранних времен представление о том, что индивидуальное существование не прекращается со смертью, а продолжается в потустороннем мире, было исключительно важным.

Бессмертию души была отведена значительная роль и в поклонении Серапису. В культовой литературе о нем говорится, как о «спасителе и проводнике душ, ведущем души к свету и вновь принимающем их». О Сераписе писали, что он «воскрешает мертвых, показывает долгожданный свет солнца тем, кто видит, тем, чьи благословенные могилы содержат во множестве священные книги», и снова «нам не миновать встречи с ним, он спасет нас, после смерти мы будем спасены его промыслом».

Ритуальное зажжение свечей и подношение привесков — маленьких изображений различных частей человеческого тела, которые нуждались в исцелении, — было частью религиозного ритуала в Серапеуме. Многих приверженцев, которые решали посвятить этой религии свои жизни, привлекал культ Исиды. В храмах стояли ее изображения, в которых она представала как Владычица Неба, с ребенком Гором на руках. Свечи горели и плавились перед ней, а весь алтарь был увешан привесками. Неофита подвергали долгим и тщательным испытаниям, затем он принимал обет безбрачия, после чего проходил обряд посвящения; ему обривали голову и одевали в льняные одежды…