Нина Молева - Ее звали княжна Тараканова

Препоруча наконец себя и всю фамилию мою вашей высокой милости, мне остается теперь, как стоящему у могилы, только молиться всевышнему о всегдашнем здравии вашего высочества до позднейших времен, о благополучном восшествии вашем на прародительский престол, о счастливом правлении вашего государства, о знатных победах орудий ваших, о благополучном бракосочетании с достойной принцессою, и чтоб тем никогда не был бы недостаток в высоких наследниках всероссийского императорского престола.

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА. АшФедор (Фридрих) Юрьевич (ок. 1690 в Силезии — 1773 в Петербурге) — государственный деятель. В 1706 г. поступил на русскую службу. Участник Прутского похода (1711), во время которого обратил на себя внимание Петра I. Сохранился ряд рассказов о Петре, записанных с его слов и вошедших в «Подлинные анекдоты о Петре Великом, слышанные из уст знаменитых особ в Москве и Петербурге и извлеченные из забвения Яковом фон Штелином». В 1712 г. назначен секретарем двора вдовствующей герцогини Курляндской Анны Иоанновны с секретным поручением вести наблюдение за управляющим делами герцогини гофмейстером П. М. Бестужевым-Рюминым. Пользовался особым доверием Анны Иоанновны. По поручению Петра занимался организацией брака старшей цесаревны Анны Петровны с герцогом Голштинским, для чего ездил в Вену ко двору римского императора. После успешного окончания своей миссии, благодаря настоятельным просьбам Анны Иоанновны возвращен на прежнюю должность в Митаву. В середине 1724 г. отозван в Петербург с назначением почт-директором Российской империи. В его обязанности входила организация почтового дела, наблюдение за секретной почтой, перлюстрация корреспонденции вызывающих подозрение правительства лиц и личные доклады по ней царствующим особам. Находился в дружеских отношениях с Бироном с момента его назначения ко двору герцогини Курляндской в 1718 г.

С вступлением на престол Анны Иоанновны получает многочисленные земли в Лифляндии, значительные денежные суммы. Переданные ему императрицей так называемые «шкатульные деньги» в сумме 136 000 рублей Аш перевел в Амстердамский банк для «неизвестного лица», причем сам ими никогда не пользовался. С приходом к власти сына Анны Петровны, Петра III, возведен в баронское Римской империи достоинство. В 1764 г. уволен со службы за проявленную к новой императрице непочтительность. Умер в стесненных материальных обстоятельствах.

Четыре с половиной года письмо ждало своего адресата. Аша-старшего не стало почти сразу после его написания, Аш-младший не располагал ни средствами, ни возможностями, чтобы разыскивать Шувалова по Европе. Оставалось ожидание, тем более нетерпеливое, что раз за разом возникали и проходили благоприятные для дворцового переворота ситуации: пугачевское восстание, турецкая кампания…

Шувалов толковал в письмах о возвращении и по-прежнему оставался неуловимым. Знал ли он о тайне своего рождения? Верил ли в нее? Предполагал ли существование сторонников? Одно оставалось несомненным — встречи с Ашем он не ждал и не хотел.

Шувалов дочитывает и перечитывает письмо. Прикидывает. Рассчитывает. Западноевропейская печать не скупилась на обвинения, утверждая, что только благодаря его вмешательству и личной рекомендации «самозванка» решилась встретиться с Орловым, тем более отправиться на его корабли. Шувалов предрешил ее гибель и вернулся в Россию получать плату за предательство родной дочери. Теперь речь шла и вовсе о постороннем лице. Шувалов находит милостивые и достаточно значимые слова, чтобы убедить своего гостя остаться ждать, и тайком, с заднего крыльца, уезжает во дворец.

Простой отъезд? Скорее бегство. Паническое. Обращенное только на собственное спасение. Разговор с Екатериной — немедленный. Впервые «нерешительный» сумеет настоять, стать неуступчивым и требовательным. И беседа с глазу на глаз, затянувшаяся почти на два часа.

Екатерина снова и снова присматривается к собеседнику, хочет до конца разобраться в его действительных мыслях и намерениях. Нет, она не предпримет никаких действий против Аша. Пусть Шувалов сам возьмет ее рескрипт, сам отвезет своего посетителя, и не куда-нибудь, а в дом генерал-прокурора, и сдаст А. А. Вяземскому вместе с предписанием о допросе и аресте. Шувалову предстоит не только доказать свою добрую волю, но еще и до конца скомпрометировать себя в глазах окружающих. Предательство можно хотя бы на время скрыть в стенах той же Тайной канцелярии, но никак не частного дома. Нет сомнения, поступок Шувалова тотчас станет достоянием обеих столиц. Решительность в подлости обернется против «нерешительного».

Шувалову все понятно, но у него нет времени на колебания. Его судьба в руках Екатерины. Значит, он сделает все, чтобы убедить императрицу в своих верноподданнических чувствах. Раз надо, Шувалов сам привезет Аша-младшего в дом Вяземского.

Екатерина II — А. А. Вяземскому.

20 октября 1777. Петербург

Взяв Аша к себе в дом, спросить кто то письмо писал, и буде он скажет, что письмо писано им, Ашем, то его тотчас арестовать, и потом о написанной в письме важности допросить, и что покажет, нам донести.

Этот первый разговор с Ашем-младшим оказался предельно кратким. Вяземский незнаком с ремеслом и приемами следователя, далек от требуемых условий и юридического протокола. Достаточно одного впрямую поставленного вопроса. Тем более достаточно такого же прямого, далекого ото всяких запирательств ответа. Федор Аш всегда был известен откровенностью характера, и это ему русское командование обязано раскрытием во время Семилетней войны тайной связи Тотлебена с пруссаками.

Из материалов первого допроса (Ф. Ф. Аша)

А. А. Вяземский. Кто писал сие преступническое письмо, и для чего Шувалов титулуется императорским высочеством, тогда как он не больше как российский дворянин?

Ф. Ф. Аш , признаваясь, что писал письмо сам под диктовку покойного отца: «Шувалов же именуется императорским высочеством потому, что он есть сын покойной императрицы Анны Иоанновны, рожденный от Бирона».

Понимал ли бригадир в отставке Федор Аш, что сам выносил себе приговор? Во всяком случае, ни лгать, ни искать неких смягчающих обстоятельств он не стал. Что же касается его дальнейшей судьбы, она была предусмотрена рескриптом Екатерины: немедленный арест, крепость, допросы. Следствие поручалось специальной и достаточно необычной по составу комиссии: былой следователь по делу «самозванки» А. М. Голицын, генерал-прокурор А. А. Вяземский, директор императорской казенной сцены И. П. Елагин.

Из допросов Ф. Ф. Аша.

Петропавловская крепость. 1777

Ф. Ф. Аш. Отец меня вызвал, дал переписать черновик, при мне запечатал двумя печатями и хранил письмо у себя до смерти. Перед смертью передал его мне для передачи И. И. Шувалову. Выполнить его волю тотчас я не смог, так как по бедности не имел средств для поездки за границу.