Константин Гордиенко - Девушка под яблоней (Буймир - 2)

Изумленные друзья узнают, что для сада требуется в шесть раз больше воды, чем для зерновых культур.

- Так наука утверждает, - говорит Мусий Завирюха, - и я с нею согласен!

Всякому известно - с давних пор Мусий Завирюха в великой дружбе с наукой. Еще в бытность свою председателем комбеда он держал речь в Народном доме, когда пионеры получили знамя из Москвы. "Не забывайте никогда, детки, - сказал тогда Мусий Завирюха, - как рыба без воды, так и мы не можем жить без науки! Любите советскую власть, и вы будете всегда счастливы! Вот мое слово". Да... Это еще не все. Тогда же в Народном доме он проводил антирелигиозную пропаганду. С той поры еще, когда парнем был, не мог забыть: в церковь, бывало, набьется народищу - для креста руки не поднять. Деревенская женщина последнюю копейку несет на свечку, а дома керосину нет, соли нет. А ведь продала последнее пшено на базаре. И верующие не без внимания слушали его лекции. Дело известное - живут на хуторах, в глуши, куда никакая наука не доходит.

Друзья погружены в раздумье - глаза устремлены куда-то вдаль, растревожены сердца - внимательно слушают Мусия Завирюху.

- А как чистый сад, - возвращается он к первоначальной теме, - в яблоко смотрись - что в зеркало! Калию, кальцию, магнию, железа, серы всего вдосталь. Разве душа не болит? Мутное, без блеска уродилось нынче яблоко, все одно что картошка, особливо позднее. Воды недостача - ну и желтеет, опадает лист, не держит дерево яблока. А тут еще сорняки тянут соки. Кислоты не растворяются, нет влаги. Не растворяется железо! А к квелому дереву, известно, липнет любая болячка. В хорошее лето лист широкий, как ладонь, зеленый да веселый. А когда пожухлый, да еще с дырками, откуда же возьмутся хлорофилловые зерна? Ой, горе, горе!

Неспокойно стало друзьям. Было ли когда, чтобы они не болели о колхозном хозяйстве? Сень, право, пусть хоть ночь-полночь, а пройдет культиватором, закроет трещины, чтобы влага по капиллярам не испарялась, выполет сорняки в саду, чтобы не высасывали соки.

Родион надкусил яблоко, скривился:

- Дикое...

- Сам ты дикий! - огрызнулся Мусий Завирюха.

Яснеют глаза, радуются бородачи молодой горячности своего приятеля.

Мусий Завирюха, садовник Арсентий наступают на председателя, чтобы дал распоряжение насчет сада.

Родион и слушать не хочет:

- Стану я с поля отрывать рабочую силу!..

Мусий не стерпел:

- Почему при Павлюке сад не зарастал сорняками? А потому, что сеяли люпин, который обогащает почву, делает ее структурной... Развиваются полезные микроорганизмы.

- Все-то ты с Павлюком носишься! И кто только выдумал эти хаты-лаборатории! - ворчит Родион.

Когда белый налив хорошо уродился, так Родион Ржа мигом ребят прислал. А теперь вот слушать не желает Мусия Завирюху.

Кладовщик Игнат:

- Иль без вас вода не освятится?

Селивон:

- Ваше дело вырастить яблоко, соберут и без вас!

Игнат:

- Думаете верховодить, как при Павлюке?

Селивон с кладовщиком распоряжаются нынче в саду.

Мало разве покалечили деревьев? А дерево как? Ветку сломал либо ствол поранил - какой уж там будет сокогон? Невкусное яблоко уродится. А подмажешь, перевяжешь - смотришь, и вылечил дерево.

Ребята трясли деревья, палками сбивали яблоки... на телегу вилами бросали. Сваливали в хлев, а потом уже навалом грузили в вагоны - в таком виде яблоки шли в Донбасс.

- Яблоко падает - о землю, о дерево ударяется. Побитое, подавленное, загниет, почернеет - вот вам и витамина!

Что могли сказать друзья? Каждый на своей шкуре испытал никудышные порядки, которые завел в колхозе новый председатель. В райцентре рука есть. Облепили его льстецы, Селивон с Игнатом, трезвонят, что незаменим Родион.

- Не так они, как их бабы.

- Приворожили Родиона.

От зоркого глаза пастуха ничто не укроется. А разве мало наторговали Соломия с Татьяной, пока мужья снаряжали вагон за вагоном в Донбасс? Целые мешки понасушили семечек, вишен, яблок, махорки, все возили в Донбасс благо даровой проезд; вроде за колхозным добром присматривали, а под эту бирку сами наживались, свое сбывали. Оттуда везли железо на хату, кожу, сукно - опять-таки барыш! Зазывали на "магарычи" Урущака, задабривали начальников, нахвалиться не могли Родионом. В наших, мол, руках и сад, и рыба, и пасека!

А уродится ягода - опять Родион всюду желанный гость, известный, нужный человек. Уж он не спутает, кто любит клубнику и вишню, а кто черную смородину. Кто падок до малинового варенья, а кто до белой ягоды. Каждое утро Селивон самолично доставляет на лошади свежую ягоду: "Вот гостинчика вам привез, малины, клубнички... богатый урожай нынче, не сглазить бы... прямо с грядки, кушайте на здоровье, Оно пользительно. Родион Маркович кланялись..." И уж конечно начальника милиции или Урущака Селивону никак миновать нельзя, может, и еще куда заглянет... А уж как созреют яблоки, разольется вокруг туманящий голову аромат, в саду чистая ярмарка - возами снаряжает Селивон в Лебедин белый налив, антоновку, машинами возят в Сумы яблоки, груши. А в благоуханные сентябрьские дни, когда поспевают арбузы, дыни, тогда уж и вовсе горячая пора настает для Родиона. Ему ли не знать, что за хитрая штука политика! Не угодишь Урущаку - гляди, уж и деревья захирели, в запустенье пришел сад: бесхозяйственный председатель.

Мусий Завирюха при всем честном народе пенял Родиону:

- Вырастили, а присматривать за ним не научились!

- А Родион что?

Мусий Завирюха безнадежно махнул рукой.

- Надо, чтобы человек душевно полюбил сад!

На упрек пастуха, куда смотрит партийный секретарь, Мусий Завирюха отвечает: нелегко и Нагорному сразу разобраться в делах колхоза, да если еще это делается при "помощи" Урущака с Родионом.

- А мы зачем? - не соглашается пастух.

- Не забывайте, что в районе пятьдесят колхозов. И к каждому надо присмотреться...

- Прежде всего к людям прислушиваться надо, - стоит на своем пастух.

- Люди, они разные бывают. Разве у Родиона мало дружков-горлодеров?

Но для пастуха этот довод звучит неубедительно.

36

Урущак распалился гневом, категорически требует принять самые решительные меры, ибо Устин Павлюк, сколотив свою группку, разлагает артель, разваливает налаженный с таким трудом Родионом порядок. Если же Нагорный и на этот раз не посчитается с заявлением Урущака и оно опять останется без последствий, то ему, Урущаку, придется обратиться в высшие инстанции, дальше терпеть подобные безобразия невозможно. Урущак в последний раз напоминает об угрозе, нависшей над "Красными зорями".

Они стояли в сосняке над крутым склоном. Нагорный бросал задумчивые взгляды на долину, где вилась чудесная, озаренная солнцем, почти синяя река Псел. Воздух дрожал и зыбился, доносило запахи болотных и лесных трав.