Юрий Мухин - Армия Победы

— Длинными очередями!

Разом, точно свора голодных псов, затявкали немецкие пулеметы. Красноармейцы словно подкошенные падали на землю. На место мертвых и раненых первой волны вставали солдаты второй».

Да, в такие атаки немцы не ходили, да, в таких наших атаках немцы убили сотни тысяч русских, но ужас от этих атак у немцев оставался, и, в конце концов, это все же русские оказались в Берлине, а не немцы в Москве. Вот этот комплекс неполноценности по части мужества висел над немцами и заставлял их доказывать брехней про лопатки, что на самом деле они тоже могут, как русские, ходить в рукопашные — они тоже такие же храбрые.

А теперь о нашем русском отношении к отваге и мужеству на войне. Помню свой разговор с отцом.

— Папа, — спрашиваю я, — а ты немцев убивал на войне?

— Убивал.

— Много?

— Много…

— Лично убивал?

— Бывало и лично.

— А как?

— Да по-разному.

— А как все-таки?

Не помню, отстань.

Но хотя я и подросток, но тактик, и начинаю делать обходной маневр, понимая, что и отец понимает, что он не может не помнить, как убил первого.

— А как ты убил первого?

Отец без энтузиазма начинает рассказывать…

Мне могут сказать, что это семья у меня такая — не боевая. Нет, это русский взгляд на войну, и русский характер. В подтверждение этого у меня имеется приличная статистика.

В газете «Дуэль» в июне 2000 года я обратился к советским ветеранам войны в статье «ЗА ДЕЛО, ВЕТЕРАНЫ!» с таким предложением.

«Совет ветеранов войны, труда, военной службы и пенсионеров района «Мещанский» г. Москвы сделал прекрасное дело, как я понимаю, по инициативе и под руководством одного из наших авторов, полковника запаса Евгения Алексеевича Богданова. Под его редакторством и при содействии Управы района «Мещанский» тиражом 2000 экземпляров выпущен сборник воспоминаний местных ветеранов о войне. Эка невидаль, скажете вы. А вот и невидаль! Этот сборник написан для собственных внуков — для детей школ района. До этого еще никто не додумался!

Ведь в школах нашу историю уродуют всякие кредеры, соросы и прочие сволочи. А мы на это пялимся и только глазами моргаем: дескать, никто ничего не может сделать. А ветераны Мещанского района взяли и сделали!

А ведь это еще не вся польза от такого сборника. Ветераны умирают и уносят с собой истинные знания о войне, а мы потом пытаемся узнать о ней из книг писателей, многие из которых видели войну из глубокого тыла и, кроме этого, не понимают смысла действий на войне бойцов и командиров.

Но и это не все. Мало того, что наши дети мало знают о величайшем подвиге дедов, но если и знают, то относят это к каким-то другим дедам, а не к своим собственным. К тем, кого по телевизору и в кино показывают. А собственные деды вроде так — не в счет.

То, что сделали ветераны Мещанского района — это пример необычайной важности, пример, которому надо следовать немедленно всем советам ветеранов. Скажу цинично — пока вы еще живы.

Но только создавать подобные сборники надо без тех ошибок, которые допущены первопроходцами. Их две.

Вспоминайте для детей! У нас, у русских, есть достоинство и недостаток одновременно- скромность. Мы страшно боимся, чтобы нас не сочли хвастунами. Очень часто эта скромность уместна, но не в случае, когда вы рассказываете детям о войне! А ветераны Мещанского района написали воспоминания так суконно, что их только бывшие командиры и способны прочесть. Не только дети — взрослые не поймут, что же ветераны на войне делали, и зачем все это надо было.

Вот, к примеру, воспоминания Б.Н. Житова, бывшего командира пулеметного взвода, уже в войну умевшего написать, на мой взгляд, неплохие стихи. Пародирую: «прибыл на фронт, участвовал в боях», «из 120 бойцов нашей стрелковой роты осталось в строю 27 человек, из трех пулеметов в моем взводе остался один», «был тяжело ранен, прибыл на фронт, участвовал в боях, был ранен…»- и так четыре раза. И все. Уважаемый Борис Николаевич Житов! А вы зачем на войну ходили? Чтобы людей потерять и самому быть раненым? И только-то?! Вы почему ничего не рассказали, как не Вас, а как Вы немцев били?! Когда вы пишете для детей, то ваша скромность хуже преступления! Ведь они ничего не поймут, а надо, чтобы они захотели после Вашего рассказа быть, как Вы, а не как Рембо. Чтобы, прочитав Ваш рассказ, бежали на улицу играть в командира пулеметного взвода! Нашего, советского пулеметного взвода!

И так написали почти все ветераны. Наш прекрасный автор В.В. Глуховский написал так серо, что хоть плачь! Ведь Вы детям писали, Василий Васильевич, как же можно было не рассказать им, как Вы стреляли, как от ваших выстрелов падали или хотя бы скрывались враги?

Это уже не скромность, это полное непонимание того, как у наших детей повернуть мозги.

Единственным, кто правильно понял, зачем он пишет воспоминания, оказался бывший матрос Амурской пограничной флотилии Алексей Сергеевич Кузнецов. Чтобы понятно было, о каких воспоминаниях для детей я пишу, дам его рассказ почти полностью:

«После взятия японских пограничных постов наш отряд получил задание- найти возможность для прохода боевой техники наших войск по одной из дорог в горах Хингана. Выступили темной ночью, шли, в основном, по компасу. Достигли реки, которая оказалась одним из притоков реки Сунгари, вдоль которой наши войска устремились на город Харбин.

На берегу реки остановились, осмотрелись. Ни перехода, ни переправы на другой берег не было видно. Вскоре обнаружили стальной трос, перекинутый через речку. Решили, что это, возможно, трос для парома, хотя из-за темноты противоположный берег не был виден, да еще беспрерывно шел моросящий дождь.

Командир отряда принимает решение: послать вплавь на другой берег реки добровольцев с задачей — выяснить, есть ли паром, а если есть, то перегнать его на наш берег. Командир вызывает добровольцев — тишина, только река гудит. В это время года в Маньчжурии сезон дождей, реки многоводны, течение в них быстрое. Плыть по такой реке ночью, в бурном потоке большой риск. Командир объясняет, что приказать в данных условиях он не может, так как еще не знает, кто из личного состава отряда хорошо плавает. Объяснил, что времени терять нельзя. Вызвал добровольцев вторично. Тогда вперед вышел я.

Вторым вызвался старшина Фокин. Мы зашли вверх по течению и сняли с себя все, что могло мешать плыть.

Первым в воду вошел я. Меня тут же сбило с ног и понесло, как щепку. Несло меня в потоке воды минут двадцать. Я с трудом зацепился за противоположный берег, вылез на него и осторожно пошел в сторону, где, по моему представлению, мог находиться паром. Не доходя до места нахождения предполагаемого парома, я залег в низинке и стал дожидаться прихода Фокина. Приглядевшись, я увидел в полосах дождя контуры парома, а на фоне более светлой полосы горизонта сидящего на поваленном дереве человека. Человек явно дремал. Приблизившись, я различил у него на коленях винтовку — значит, часовой. Стал вести себя еще более осторожно. Прошло более получаса. Фокина все не было. Хода назад тоже. Беспокоила мысль, что если часовой дремлет, значит, скоро может быть смена, так как свежий часовой дремать не станет.