Юрий Фельштинский - Крушение мировой революции. Брестский мир

Есть основания полагать, что им был Прошьян, «шутя» предлагавший в марте в разговоре с левым коммунистом Радеком арестовать Ленина и объявить Германии войну. Спиридонова писала о причастности Прошьяна к организации убийства германского посла совершенно открыто: «Инициатива акта с Мирбахом, первый почин в этом направлении, принадлежит ему» [12]. Прошьян всегда стоял на левом фланге революционного спектра. Вероятно, именно поэтому он импонировал таким разным людям, как Ленин и Спиридонова. Ленин писал о Прошьяне, что тот «выделялся сразу глубокой преданностью революции и социализму», что в нем был виден «убежденный социалист», решительно становившийся «на сторону большевиков-коммунистов против своих коллег, левых социалистов-революционеров». И только вопрос о Брестском мире привел к «полному расхождению» между Прошьяном и Лениным [13].

Спиридонова вспоминала о Прошьяне, что тот одним из первых стал раскалывать эсеровскую партию: «Когда Натансон со всем его авторитетом однажды почти приказал ему все же не рвать с партией, «подождать», он уехал гневный от грусти, — «подрезают мне крылья». Он первым «начал открытую кампанию против Керенского и писал до того злые и нецензурные статьи на Савинкова», что ЦК ПСР «катался в судорогах гнева». В поддержке большевиков, вторит Спиридонова Ленину, Прошьян «шел до конца и без единого колебания»; и в июльские дни 1917 был арестован Временным правительством, как и многие большевики, по обвинению в шпионаже. За отказ подчиняться директивам эсеровской партии Прошьян исключался из ПСР, восстанавливался по требованию левого крыла тогда еще единой эсеровской партии, снова исключался за «чересчур смелую интернационалистическую пропаганду» (пораженчество). В подготовке Октябрьского переворота он принимал столь активное участие, что, по словам той же Спиридоновой, переворот этот «был так же и его делом». Прошьян «стоял за полную безоговорочную совместную работу с большевиками» и входил в «пятерку», которая «играла крупную роль в борьбе и устройстве» советской власти. А так как «пятерку» по большей части посещали только Ленин и Прошьян, работа левых эсеров и большевиков проходила в полном «согласии и взаимопонимании» [14].

Прошьян мог воспользоваться постановлением ЦК ПЛСР от 24 июня и самолично организовать убийство Мирбаха. Косвенным доказательством этому может служить тот факт, что имя Прошьяна (и никого больше) упоминается в показаниях Блюмкина в связи с письмами Блюмкина к Прошьяну «с требованием объяснения поведения партии после убийства Мирбаха» и «ответными письмами Прошьяна». Что же было в этих письмах, и на каком основании рядовой член левоэсеровской партии предъявлял члену ЦК какие-то требования? «Красная книга ВЧК» на этот вопрос не дает ответа. Этими письмами чекисты тоже «не поинтересовались». Но о требованиях Блюмкина к Прошьяну легко догадаться. Оказывается, таинственный член ЦК ПЛСР, с которым договаривался Блюмкин об убийстве Мирбаха, заверил эсеровского боевика, что в задачу ЦК ПЛСР «входит только убийство германского посла». Блюмкин показал:

«Общего вопроса о последствиях убийства графа Мирбаха во время моей беседы с упомянутым членом ЦК не поднималось, я же лично поставил резко два вопроса, которым придавал огромное значение и на которые требовал исчерпывающего ответа, а именно: 1) угрожает ли, по мнению ЦК, в том случае, если будет убит гр. Мирбах, опасность представителю Советской России в Германии тов. Иоффе и 2) гарантирует ли ЦК, что в его задачу входит только убийство германского посла. Меня заверили, что опасность тов. Иоффе, по мнению ЦК, не угрожает [...]. В ответ на второй вопрос мне было официально и категорически заявлено, что в задачу ЦК входит только убийство германского посла с целью поставить советское правительство перед фактом разрыва Брестского договора».

Если встречавшимся с Блюмкиным членом ЦК был Прошьян, становится понятным требование к нему Блюмкина объяснить поведение партии левых эсеров после убийства Мирбаха. Ведь у Блюмкина, пролежавшего 6 — 7 июля в госпитале, информация о событиях тех дней была лишь из советских газет, где большевики однозначно указывали на восстание, то есть на то, чего, по представлениям Блюмкина, никак не могло быть. Блюмкин показал:

«В сентябре, когда июльские события четко скомпоновались, когда проводились репрессии правительства против партии левых эсеров и все это сделалось событием, знаменующим целую эпоху в русской советской революции — даже тогда я писал к одному члену ЦК, что меня пугает легенда о восстании и мне необходимо выдать себя правительству, чтобы ее разрушить.»

Но «один член ЦК» запретил, и Блюмкин, подчиняясь партийной дисциплине, послушался [15]. Только в начале апреля 1919, после скоропостижной смерти Прошьяна в декабре 1918, Блюмкин нарушил запрет покойного и явился в ЧК, чтобы раскрыть «тайну» левоэсеровского заговора [16].

Однако это — лишь одна гипотеза, одна из возможных линий покушения. И самый серьезный аргумент против тот, что, согласно показаниям лидера левых эсеров Саблина, Прошьян во втором часу дня находился в здании отряда Попова [17], в то время как, согласно показаниям Блюмкина, примерно в это время 6 июля Блюмкин и Андреев находились в «Национале» на квартире у «одного члена ЦК» и получали там бомбы и последние инструкции [18]. Правда, Блюмкин не утверждает, что «один член ЦК» был в тот час у себя дома (а Саблин мог ошибиться); но это заставляет искать внутри ПЛСР других заговорщиков. Внешне самые серьезные обвинения падают на Спиридонову, давшую на себя показания на допросе 10 июля [19]. Этих показаний могло бы быть достаточно для того, чтобы свалить на Спиридонову всю ответственность за убийство Мирбаха, забыв о Прошьяне. Однако есть основания полагать, что Спиридонова наговаривала на себя лишнее и уж, по крайней мере, не была тем «одним членом ЦК», на которого ссылался Блюмкин. Прежде всего, постановления ЦК ПЛСР об убийстве Мирбаха, на которое ссылается Спиридонова, не существовало. На это указывает историк Л. М. Спирин: «никакого заседания ЦК левых эсеров в ночь на 5 июля 1918 г. не было» [20]. То же самое пишут редакторы нового издания «Красной книги ВЧК»: «Заседания ЦК ПЛСР ночью 4 июля не было» [21]. Таким образом, не было именно того заседания, на которое ссылался в разговоре с Блюмкиным «один член ЦК» и о котором, в свою очередь, сообщил Блюмкин. Блюмкин кроме того показал, что именно он сообщил о предстоящем покушении Александровичу [22]. Между тем, если постановление об убийстве Мирбаха, как утверждала Спиридонова, действительно было вынесено ЦК ПЛСР до 6 июля, Александрович, как член ЦК, не знать об этом не мог [23].