Виктор Грушко - Судьба разведчика: Книга воспоминаний

В беседе с советским послом Фрюденлунд откровенно выразил неудовлетворение слабыми контактами между Норвегией и Советским Союзом. Он подчеркнул, и это было передано в Москву но линии посольства, что в такого рода ситуациях для поиска выхода из тупика нужны люди со способностями Арне Трехолта.

Нам известно сегодня, что к тому времени Трехолт уже в течение года — с осени 1977 года — находился под наблюдением норвежских спецслужб с ведома и согласия министра иностранных дел. И в то же время министр не колеблясь использовал его в роли канала для поиска решения деликатных двусторонних проблем.

Подводя итог, хотел бы подчеркнуть следующее. Арне Трехолт был открытым, общительным дипломатом и политическим деятелем с решительным характером и четкими жизненными позициями. Он не скрывал своих взглядов ни в публичных выступлениях, ни в узком кругу. Его поведение, короче говоря, представляло прямую противоположность типичному поведению разведчика.

Работая сотрудником разведки в Осло, начальником отдела в Центре, а затем и первым заместителем начальника советской внешней разведки, я был осведомлен о вербовках агентуры в Норвегии. Арне Трехолт не был нашим агентом. В беседах с советскими, как и с другими, дипломатами он высказывал оценки и точки зрения, которые были неординарными, но именно поэтому бесценными для более детального понимания процессов и тенденций развития политических событий. В исторической ретроспективе значение контакта с ним становится все более очевидным. И именно поэтому тяжелая судьба Арне Трехолта болью отдается в моем сердце.

Когда 28 мая 1987 г. восемнадцатилетний гражданин Западной Германии приземлился на маленьком спортивном самолете на мосту рядом с Покровским собором, известным больше как храм Василия Блаженного на Красной площади, многие в мире восприняли это с улыбкой. Большинство наших сограждан, оказавшихся поблизости от Руста во время посадки самолета, подумали, что идут съемки фильма и оснований для беспокойства нет. У улыбающегося во весь рот пилота просили автографы. До тех пор, пока не появилась милиция.

Конечно, молодого человека вынуждены были арестовать, сколько бы невинными мотивами он ни руководствовался. Он нарушил советскую границу и советские законы. Для различных властных структур Советского Союза этот эпизод имел гораздо более серьезные последствия.

Во-первых, большую суматоху вызвал тот факт, что Руст проник незамеченным в советское воздушное пространство, которое круглосуточно охраняется силами противовоздушной обороны. На Западе появились спекуляции о том, что полет совпал или был приурочен к празднованию в СССР Дня пограничника, когда бдительность защитников Родины якобы притупилась из-за массовых возлияний.

Это утверждение не соответствует действительности. Именно пограничники первыми зафиксировали нарушение воздушного пространства Рустом, хотя в их компетенцию, строго говоря, входит охрана лишь сухопутных и морских границ.

Один из пунктов ПВО также обнаружил на своих радарах неопознанный объект и незамедлительно сообщил об этом наверх. На запрос об идентификации объекта был дан ответ, что электроника не позволяет это сделать ввиду небольших размеров точки. Вышестоящее начальство предположило, что речь идет о стае птиц, и сняло объект с контроля.

Решение не отслеживать далее полет «птичьей стаи» было серьезной ошибкой ПВО, потому что технический уровень электронной аппаратуры позволяет на том или ином этапе четко определить контуры летательного объекта. Когда самолет Руста приблизился к Смоленску, его обнаружили, и в воздух поднялись самолеты-перехватчики, экипажи которых доложили, что видят перед собой спортивную машину. И что же? Не имея информации о нарушении границы, как можно было заподозрить, что спортивный самолет управляется иностранцем?

В какой-то мере понять поведение сил ПВО можно. Почему они должны были взять под прицел птичью стаю или небольшой объект, военное предназначение которого исключалось? Но за ошибки приходится платить.

Министр обороны маршал И.М.Соколов, последний на действительной службе из плеяды высших офицеров, прошедших вторую мировую войну, был вынужден уйти в отставку. Лично я считаю, что решение о его отставке было слишком суровым. Можно было ограничиться дисциплинарным наказанием нескольких офицеров за служебную халатность. В конце концов маршалы не сидят за радарами и не могут полностью отвечать за события, о которых им даже не доложено. В военных кругах, спецслужбах и среди дипломатов появилось мнение, что Горбачев просто-напросто воспользовался случаем, чтобы избавиться от противника его линии на уступки в вопросах разоружения, прежде всего в стратегической области. День приземления Руста в центре Москвы стал роковым для Соколова.

Серьезной была ситуация и для КГБ. Несмотря на то что полет Руста внешне выглядел невинным и случайным, мы не могли не отрабатывать версию злого умысла. Следственный отдел КГБ занялся делом Руста, а в руководстве Комитета была создана рабочая группа из руководящих работников различных управлений во главе с Чебриковым. Туда входил и я. Все поступавшие сведения проверялись и перепроверялись, с тем чтобы истина была установлена в полном объеме. Запад тоже не остался в стороне, и там была выдвинута версия: полет Руста спланирован в самом Советском Союзе для устранения министра обороны, но это было, конечно, чистой спекуляцией.

Следователь по делу Матиаса Руста Добровольский был мне хорошо знаком как опытный и умный профессионал. Я спросил, что он думает: Руст — авантюрист или он действовал по чьему-то заданию? Как оказалось, наши мнения совпадали: Руст с самого начала давал правдивые показания и действовал в одиночку.

В то же время в следственном деле был один момент, не дававший покоя нашей рабочей группе. В кабине самолета была обнаружена изготовленная в ФРГ очень точная карта части Советского Союза от Ленинграда до Москвы, снабженная грифом «Секретно». Этот факт требовал объяснения. Откуда он ее получил и зачем? Руст заявил, что купил карту в обычном магазине в ФРГ. Наши контрразведчики и следователи не восприняли всерьез это объяснение. Потребовалось вмешательство разведки. «Завтра я представлю вам точно такую же карту», — сказал я Чебрикову. В нашу резидентуру в Бонне была направлена телеграмма с указанием номера карты, названия и адреса) магазина, в котором она была приобретена. Утром аналогичная карта, а также целый ряд других с грифами «Секретно» лежали на моем столе. Я захватил их с собой на встречу со следователями, и сравнение показало полное совпадение с той, что была у Руста.