Борис Греков - Киевская Русь

В самом Печерском монастыре работали рабы, и когда преподобный Василий в течение нескольких лет днем и ночью вместо них молол на братию жито, "легота бываше рабом". [211] Патерик Киево-Печерского монастыря, стр. 116, изд. 1911 г.

Наличие рабов и их производственное значение обозначено здесь совершенно четко. Но этих фактов мало для определения места рабов в структуре Киевского общества X–XI вв.

Мы должны обратить внимание и на другие стороны вопроса. Бросается, например, в глаза факт значительного простора, предоставляемого законом X–XI вв. выкупу пленных.

О выкупе говорит ст. 9 договора с греками Олега (911 г.): "аще от рати ят будет… такоже да возвратится во свою страну, и отдана будет цена его…" В договоре Игоря 945 г. об этом предмете говорится еще яснее: "Елико хрестиян от власти нашея (т. е. треков) пленена приведуть Русь, ти аще будет уноша или девица добра, да вдасть златник 10 и поиметь и; аще ли есть средовеч, да вдасть златник 8 и поимуть и; аще ли будеть стар или детещ да вдасть златник 5. Аще ли обрящются Русь работающе у Грек, аще суть пленницы, да искупають е Русь по 10 златник; аще ли купил и будет гречин, под крестом достоить ему, да возьметь цену свою, елико же дал будеть на нем". [212] Договор 945 г. Шахматов А. А. Повесть времен, лет, стр. 56, 57. 1916. Здесь предусматривается даже случай, когда пленника успели продать; в этом случае вместо 10 золотников нужно за пленника платить сумму, за которую он был продан.

Закон судный, хорошо известный на Руси, подтверждает это правило. "А се иже купит пленника от работных. Иже купит от работных пленника, свою цену даст на нем, то вдав на себе то же, да идет вспять свободь, да иметь купли его дондеже изработается, аще не имать что на себе юже съвеща; а мьзде ему на всяко лето наречется 3 щлязя пред послухом; тако коньчавшю ему цену, да отпущается на свободу". [213] Новгородская I летопись, стр. 478–479. 1888.

Очень важно подчеркнуть здесь, что пленник, не имеющий никаких надежд на выкуп кем-либо из своих близких, может отработать сумму выкупа, после чего отпускается на свободу.

Плен в качестве источника рабства имеет несомненную тенденцию к сокращению. Тем не менее выкуп пленного кем-либо со стороны или же путем отработки пленником известной суммы, по-видимому, был делом не легким, и весьма вероятно, что масса пленников переходила из рук в руки в качестве товара чаще, чем отпускалась за выкуп на свободу. Здесь важно, однако, отметить самый принцип, который едва ли был возможен в античном обществе. Необходимо также обратить самое серьезное внимание и на другую сторону дела. Пленник либо отпускается за известное вознаграждение на волю, либо продается чаще всего за границу, т. е. и в первом и во втором случае он рассматривается не столько как рабочая сила, сколько как ценный товар. Если античные общества стремились сосредоточить у себя возможно большее количество рабов в качестве рабочей силы, если для античных обществ таким путем разрешался вопрос о воспроизводстве рабочей силы, то здесь мы имеем обратный процесс — не концентрацию рабов, а их распыление. Многие упоминания о рынках, где продавались русские рабы, говорят о продаже рабов прежде всего за границу и еще раз подчеркивают товарность раба.

Этими сопоставлениями русских рабов с античными рабами я отнюдь не собираюсь умалить роль раба в древнерусском обществе, как рабочей силы. Я хочу лишь показать, что место его в производстве на Руси X–XI вв. было иное, чем в античных рабовладельческих обществах.

Мы имеем сведения о том, что в XI в. рабов сажали на землю и превращали их, очевидно, в крепостных. По крайней мере, трудно иначе понять следующее место Лаврентьевской летописи, под 1031 г.: "Ярослав и Мстислав собраста вой многы и идоста на Ляхи и заяста Червенскыя грады опять и повоеваста Лядьскую землю и многы ляхы приведоста и разделиста я; Ярослав посади своя по Роси, и суть и до сего дни" (Лаврентьевская, Ипатьевская и Никоновская летописи, 1031 г.).

Пространная "Правда" в своем перечне источников рабства пропускает плен. Она говорит, что "холопство обельное трое: 1) еже кто то купить хотя и до полугривны, а послухы поставить, а нагату дасть пред самом холопом, а не без него; 2) а другое холопство: поиметь робу, а без ряду; поиметь ли с рядом, како ся будеть рядил, на том же и стоить; 3) а се третие холопьство: тиуньство без ряда или ключь к себе привяжеть, с рядом ли, то како ся будешь рядил, на том же стоить" (ст. ПО Троицк. IV сп.). Как мы увидим в дальнейшем, оговорки, сделанные во втором и третьем случаях из здесь обозначенных, очень часто осуществлялись на практике: люди поступали на службу, или женились на рабынях, для чего заключали соответствующие договоры и в холопов не превращались.

Супружеские отношения в качестве источника рабства известны древнерусскому обществу, но они говорят о том, что у раба может быть семья, и что далеко не обязательно превращение в рабов обоих супругов, если один из них свободный. В холопа превращается свободный человек только в том случае, если он "поиметь робу без ряду", "поиметь ли с рядом, то како ся будет рядил, на том же стоить". [214] "Правда Русская", Троицкий IV список, ст. 110. по-видимому, последний случай не был редкостью, В "Законе Судном людем", которым несомненно пользовались и у нас на Руси, помещено особое правило для тех, кто "работает из робы". Там сказано: "тако иже работает из робы, свещает цену его пред послухи (это и есть ряд — Б. Г.) да отпущается", [215] Новгородская I летопись, стр. 478, изд. 1888 г. т. е. можно по договору с господином рабыни отработать за нее определенную перед послухами сумму. Дети от рабыни после смерти свободного отца (вероятно, самого господина) получают свободу вместе с матерью, хотя отцу и не наследуют. [216] Троицкий IV список, ст. 98.

Нужно сказать, что положение детей, прижитых свободным с рабыней, не всегда многим отличалось от детей, рожденных от свободной матери. Об этом как будто говорит нам известное место Новгородской летописи под 970 г., где рассказывается, как в Киев "приидоша людье Новогородьстии просяше князя собе". "Аще не пойдет к нам, — говорили они кн. Святославу, — то мы налезем собе князя". Святослав высказал некоторое сомнение: "да еще бы кто шел к вам". И действительно, два сына Святослава, Ярополк и Олег, отказались. Тогда Добрьшя посоветовал им просить Владимира, который, по его мнению, должен быть несколько сговорчивее, так как был "от Малуши, ключнице Ользине". Она приходилась родной сестрой Добрыни, а отец их был Малк Любечанин. Добрыня, стало быть, приходился родным дядей Владимиру. Владимир согласился: "И пояша новгородьци Володимира к себе, и пойде Володимир с Добрынею, уем своим, Новуграду". [217] Новгородская I летопись, стр. 21, изд. 1888 г. По этому поводу см. Замечания, сделанные А. А. Шахматовым в его "Разысканиях" стр. 373–378. Как видим, происхождение Владимира от ключницы-рабыни (это видно из дальнейшего) не помешало ему пользоваться такими же правами, как и его братьям от свободных матерей. Уколола его рабским происхождением Рогнеда, дочь полоцкого князя Рогвольда, когда Владимир изъявил желание на ней жениться. "Не хочу розути робичича", — сказала она, что, однако, не остановило Владимира, а только вынудило его прибегнуть к насилию.