Николай Григорьев - Ленинский броневик

- А он умер? - спросил вдруг Быков, не поворачивая головы, но несколько приподняв ее.

- Погиб, - ответил профессор. - Кажется, в тысяча девятьсот двадцать втором году.

Домокуров сидел рядом с шофером, не отрывая взгляда от спидометра.

Возгласы досады вырвались у всех, когда поперек улицы опустился полосатый шлагбаум. Пришлось переждать, пока чумазый паровозишко, как назло еле шевеля колесами, проследовал через улицу из одних заводских ворот в другие.

- "Светлану" миновали, - кивнул шофер Домокурову, - теперь недалече.

Тут Домокуров поймал себя на мысли, что он уже уверовал в подлинность находки. Не хотелось думать иного: "Двенадцать лет поисков - должен же быть наконец победный финиш!"

Шофер, справляясь у прохожих, высмотрел боковую улочку, и машина мягко закачалась в неубранном снегу, пробираясь между заборами и деревянными домиками с мезонинчиками, верандами, садовыми беседками.

Загремели цепями матерые псы и принялись облаивать машину, по очереди передавая ее друг другу, как эстафету.

Словно и не Ленинград уже, а дачный поселок, погрузившийся в зимнюю спячку.

Едва кончилась улочка, как на пути машины стеной встал сосновый бор. Колоннада бронзовых стволов, и на каждом косматится настоящий, неестественный для города лесной мох. Кроны деревьев величаво шумят под верховым ветром, роняя пышные, как бы невесомые хлопья снега. Изощряются в кокетливых движениях синицы, лепясь к веткам то так, то этак, то бочком, то вниз головой. Солидно гукают округлые на морозце красногрудые снегири...

- Товарищи! - воззвал профессор. - Я околдован... Взгляните, это же лесная сказка! Да поверните же вы очи к природе, горожане угрюмые!

Однако никто в машине не внял приглашению полюбоваться в самом деле великолепным сосняком, давшим имя этой городской окраине - Сосновка. Все жаждали и готовились увидеть иное...

Машина осторожно пробиралась вперед, и вот среди сугробов слепящей белизны резким пятном обозначился казенного вида двухэтажный деревянный дом.

Возле дома люди. Небольшая толпа, но сразу чувствовалось: в большом возбуждении.

Машина подъехала к крыльцу. Первым вышел, разминаясь, Лев Галактионович, за ним - Штин и Домокуров.

Тут же, следом, прикатила вторая машина. Из нее вышел директор музея и с ним еще какие-то товарищи.

Это был учебный городок Осоавиахима. Хозяева его - комсомольцы.

Руководители городка пригласили гостей в дом.

- После побеседуем, после, - заговорили приехавшие. - Ведите-ка нас прямо к броневику.

Быков остался в машине, Дуняша не выпустила.

Заскрипели, открываясь, легкие жердевые ворота, и все гурьбой двинулись по дорожке, разметенной между снежными сугробами.

Конец тропинки. Сарайчик... А где же броневик?

- Вот он, - показал начальник городка.

Броневик стоял в снегу, заслоненный сарайчиком. Здесь иногда собиралась молодежь, изучающая военное дело, броневик для ребят был учебным пособием. Включали его и в военно-тактические игры, которые разворачивались здесь, на просторе близ леса.

Но тот это или не тот?

Наступило сосредоточенное молчание. Не отваживаясь еще подойти близко, приехавшие оценивали броневик по его внешнему виду.

Двухбашенный! Башни со щитками, расположены на корпусе диагонально. Взглянуть бы на заднюю стенку, где должна быть смотровая щель (значит, и рулевое управление двойное), но утонешь в сугробе - второпях никто не догадался обуть валенки.

- А что же комсомольцы? Вперед, ребята, показывайте находку!

Комсомольцы развернули изрядно замызганные листы бумаги. Это был экземпляр отпечатанного в типографии и распространенного по городу паспорта броневика.

- Все приметы есть, что надо, можете нас проверить.

И каждый из членов комиссии побывал в броневике.

- Что же, пожмем друг другу руки? - пригласил Штин.

- Одну минутку, - засуетился профессор, - одну минутку...

К нему обернулись с выражением недоумения и тревоги, зашептали: "Неужели старик испортит праздник?.."

А Фатеев деловито вздел очки и раскрыл записную книжку, с которой сел в машину.

- Добавьте, мальчики, в паспорт, - кивнул он комсомольцам, - еще одну примету: номер двигателя... - И растерялся. Пропала страничка.

Фатеев - к Быкову, и тот отчеканил:

- Двигатель у броневика был за номером триста двадцать семь дробь шестьсот восемьдесят три.

Комсомольцы кинулись в машину - и оттуда громогласно:

- Правильно. Выбито на двигателе триста двадцать семь дробь шестьсот восемьдесят три!

* * *

Доставить броневик в музей взялись танкисты.

Начали с того, что проверили, каков он на ходу. Прокрутили колеса: вертятся! Смазали машину, приправили где что надо - и шумный, рычащий тягач нарушил задумчивую тишину Сосновки.

Старо-Парголовский позади. Вступили на Решетову улицу.

Дальше по маршруту - проспект Фридриха Энгельса, затем проспект Карла Маркса.

Двигались с предосторожностями. Ведь на улицах снег и наледь.

В броневике за рулевым колесом танкист, опытный водитель. Однако машина порой руля не слушалась, раскатывалась на буксирном тросе, рыская то вправо, то влево, и приходилось подправлять ход броневика ломиками. То же и на спусках. Здесь ломики действовали уже взамен тормозов.

Так, не торопясь, стараясь броневик не попортить, привезли его в музей.

Все, кто был в легковой машине, сошли. Остался на месте один Быков. Он почувствовал недомогание, и Дуняша по его просьбе отвезла его в больницу долечиваться.

* * *

Первое время броневик стоял во внутреннем дворе Мраморного дворца. Здесь каждый мог его видеть. Больше того, в местные и центральные газеты была дана публикация о находке. Печатались фотоснимки броневика.

Домокуров, разбирая нахлынувшие в музей письма с поздравлениями и телеграммы, временами обнаруживал новые сведения о броневике - всегда любопытные, а порой не лишенные ценности.

"Очень рад и даже потрясен!" - так начиналось письмо из поселка Абатур в Сибири. Автор письма, участник гражданской войны, служил в автобронечасти (приводится ее номер), командовал звеном. Теперь, разглядывая фотоснимок, узнал свою машину. Сибиряк рапортовал, что в честь исторической находки он встал на стахановскую горняцкую вахту и что мечтает побывать в Ленинграде.

Другое письмо - это из Махачкалы Дагестанской АССР.

Пишет инженер-железнодорожник. Служил он в царской армии солдатом, стал большевиком. Даже комиссара доверяли замещать в мастерских в Питере, куда, случалось, приводили в ремонт бронемашины. И выпало ему, как он пишет, счастье чинить броневик, с которого выступал Ленин.

К письму приложен был чертежик: пулеметная башня в разрезе. На потолке - жестяной бачок для воды, из бачка можно было по резиновой трубке, очень удобно, подать воду в кожух пулемета.