Адлер Лаура - Повседневная жизнь публичных домов во времена Мопассана и Золя

Разброс цен может быть поистине чудовищным. Тариф зависит от класса и от популярности борделя. В великом борделе клиент заплатит за один раз 10 франков, а в каком-нибудь вшивеньком заведении в провинции отдаст за то же самое 3 франка (данные на начало XX века). Однако по всей Франции тарифы для борделей одной категории были примерно одинаковыми; во время Первой мировой войны цены несколько поднялись, затем снова упали. Разные заведения предлагают разные "дополнительные" услуги. В борделе Телье, например, г-ну Полену не нужно ничего лишнего, он делает все по-быстрому. Но не все клиенты таковы, так как, напоминает нам Луи Фьо, "в борделе разрешается все". Минет заказывают восемь клиентов из десяти, пишет Таксиль, часты и анальные половые акты. Девушкам обо всем этом заранее известно, и они не имеют права отказать.

В самых дорогих борделях красота обстановки и экзотика в услугах становились в течение XIX века все более изысканными; там занимались самыми эксцентричными и редкими вещами, благодаря чему моралисты получили право говорить, что бордели стали самыми настоящими храмами извращений: самое банальное требование клиента, предъявляемое практически каждый день, — это любовь с двумя, а то и с тремя девушками одновременно. Причем чаще всего такие желания высказывают люди солидного возраста и самого серьезного и строгого вида. Другие испытывают удовольствие только в крайне специфических условиях, которые, разумеется, им предоставляются: "Мужчины доводят изысканность до мерзости, требуя целовать не только их половые органы, но и анальное отверстие. Другие делают то же самое женщинам, которых выбирают. Есть люди, которые не могут совершить акт любви, если их не высечь, при этом чем их больнее секут, тем большее они испытывают удовольствие. Нет ни одного борделя для аристократии, где бы для этой цели не держали специальные розги. Некоторые желают бить выбранную ими женщину… Некоторые маньяки не удовлетворяются тем, что их секут до крови; им еще нужно, чтобы им ввели под кожу в мошонку длинные серебряные иглы. Мне рассказывали, что один клиент потребовал от женщины, специалистки в этих делах, чтобы она сделала ему несколько легких надрезов перочинным ножом". Нельзя не упомянуть и еще несколько экспонатов этой галереи охотников за страстью — людей, которые не могли испытывать удовольствие, если на их тело не укладывали шкворчащий омлет прямо со сковородки (представьте себе, таких клиентов было много!), копрофилов, пассивных и активных, клиентов, которые заказывают "лапки пауков" (особый тип ласк, очень ценимый в то время), клиентов, которые любят, чтобы их подвешивали к потолку. И это еще далеко не полный список. В борделях имеются все необходимые аксессуары: хлысты, веревки, прозрачные столы, собаки и даже гермафродиты (только в самых дорогих домах, так как это редкий товар). Большая часть наблюдателей утверждают, что сексуальные запросы богатых медленно, но верно эволюционировали от желания совершать плотский акт до желания наблюдать за совершением такового другими. Разумеется, вуайеризм всегда был важной частью самого механизма формирования желания, но бордели постепенно переходили к тому, что "живые картинки" делались едва ли не основным товаром. В особой комнате устанавливалась специальная машина, бандерша организовывала эротическую сцену: на черном ковре обнаженные девушки садились или вставали в вызывающие позы, их освещали свечи, при этом пол, на который был уложен ковер, крутился, и неподвижные девушки в мерцающем свете свечей казались восковыми куклами, застывшими в позах любви. Вуайерам скоро стало не хватать простых дырок, просверленных в стенах или в дверцах шкафов; тогда были придуманы комнаты, в которых, сидя в кресле, клиент мог наблюдать и слышать все, что происходит в соседней комнате, для чего применялись специальные занавеси, обои, к перегородкам между комнатами подводились специальные трубы, усиливавшие звук, ставились линзы и прочее. К началу XX века бордель для богатых совершенно изменил свое назначение — он перестал быть местом потребления, он стал местом, где можно было заниматься тем, что запрещено за его стенами.

Увы, у самых грязных извращенцев в сексуальных фантазиях фигурируют и несовершеннолетние. Мы не можем без боли в сердце рассказывать о судьбе, уготованной детям в иных борделях. При этом, разумеется, не следует забывать, что представления о том, каким должно быть у ребенка детство, значительно изменились, и в XIX веке они были совсем не те, что сейчас, в частности, в те времена дети работали на фабриках рабочими и никто не считал это чем-то из ряда вон выходящим. И вот иные жадные до развлечений крупные буржуа потребовали предоставить себе и этот тип плоти, не испытывая при этом, кажется, ни малейших угрызений совести. Братья Гонкуры отмечают в своем дневнике в сентябре 1853 года: "Десять су. Совсем юные господа мастурбируют на лестнице. За два су у дома неплохо идут дела: приходят богачи и робкие юноши. Ни одной женщины моложе шестидесяти".

Иногда несовершеннолетние оказываются поддельными. Об этом свидетельствует Марсель Верт, художник, расписывавший бордели; вот выдержки из записанного им рассказа об истории, приключившейся с ним в Париже: "Я хорошо помню комнату в мавританском стиле с огромной кроватью в центре; нас усадили в кресла у стен, чтобы мы могли видеть это зрелище. Негр и бледного вида юноша не имели у нас большого успеха, у другой пары — девушки и юноши — все вышло гораздо интереснее. Затем была негритянка в маске с белой собачонкой, та ничего не хотела делать, мне стало скучно, как вдруг в мерцающих лучах света в комнату вошли две маленькие девочки… Две маленькие девочки благонравного вида, с бантами, вплетенными в косы, в милых туфельках, совсем тоненькие, хрупкие… Они разделись, аккуратно складывая одежду. Я даже попытался сделать пару набросков, все это было очень изящно и мило. На следующий день я пришел совсем один на улицу Шатоден и попросил младшую бандершу вывести для меня этих двух девочек. Она открыла дверь в салон, и я увидел на диване в стиле рококо двух чахоточных, примерно лет тридцати, обе ожидали клиентов, одна вязала, другая читала "Пти Паризьен"".

В некоторых борделях для нормальных мужчин (всего в пяти-шести) большим спросом пользовались маленькие мальчики. Их одевали в яркую одежду, им вплетали ленты в волосы, сажали их в салоне, увешанном порнографическими картинками. По словам Тардье, бандерши порой переодевали их в девочек или, наоборот, старили их, рисуя им усы. Один полицейский комиссар рассказал Фьо, что в одном второразрядном борделе в парижском пригороде работал мальчик одиннадцати лет "с совершенно изуродованной психикой". Хозяева специальных борделей для педерастов — как правило, это были мужчины — имели контакты со специальными агентами, которые находили для них разных "сотрудников": военных, слуг, камердинеров, юношей. Но и всякая уважающая себя бандерша великого борделя имела у себя полный ассортимент "мальчиков" для удовлетворения своих клиентов-гомосексуалистов. Обычно любители такого рода развлечений приходили парами, брали двух девок и номер с двумя кроватями; девок они вскоре отсылали и переходили к своим делам, правда, потом бандерша брала с них дополнительные деньги. В шестидесятых годах XIX века в Париже работал один из самых шикарных борделей Европы. Он располагался в хорошем квартале, снаружи выглядел как обычный, но старый и неухоженный дом, им управлял мужчина лет шестидесяти с помощницей, существом без пола, которую называл своей теткой. Там назначали друг другу свидания мужчины всех сортов и достоинств, а хозяин иногда и сам подстраивал встречи.