Елена Прудникова - Второе убийство Сталина

— Но он же не пожелал отвечать!

— Значит, не хотел. Никогда, ни при каких обстоятельствах не делайте Василию Сталину замечаний, никогда не ставьте ему плохие отметки, это уже не ваша забота — ставить ему отметки.

— Но если он не хочет отвечать урок? Что же делать тогда? Какой это пример для всех остальных учеников?

— Сын товарища Сталина — пример для всех учеников, как бы он ни учился, отвечает ли он урок или не желает отвечать. Сын товарища Сталина — исключение из общего правила» [84] Цит. по: Краскова В. Кремлевские дети. Минск. 1998. С.118. .

Удивительно не то, что из Василия получилось то, что получилось. Удивительно, как из него, при подобном отношении всех вокруг, вообще вышел достаточно приличный человек — а он, если не по поведению, то по человеческим качествам, был не так уж плох. Конечно же, учительница больше не смела ставить ему «неуды» или делать замечания, как не смели и другие. Однако один из учителей все-таки решился пожаловаться отцу на художества сына. Широко известен ответ Сталина, но полезно будет еще раз его привести.

«Преподавателю т. Мартышину.

Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Спасибо за письмо. Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения. Василий — избалованный юноша средних способностей, дикаренок ("тип скифа!"), не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких (руководителей), нередко нахал, со слабой, или вернее — неорганизованной волей.

Его избаловали всякие "кумы" и "кумушки", то и дело подчеркивающие, что он "сын Сталина".

Я рад, что в Вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе. Василия портят директора, вроде упомянутого Вами, люди-тряпки, которым не место в школе, и если наглец Василий не успел еще погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку.

Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых, шантажистских угроз капризника насчет "самоубийства". Будете иметь в этом мою поддержку.

К сожалению, сам я не имею возможности возиться с Василием. Но обещаю время от времени брать его за шиворот.

Привет! И. Сталин» [85] Кстати, работу в школе учитель после этой истории все- таки потерял. .

Досталось «педагогам-тряпкам», досталось и Василию. Трудно сказать, какой была реакция отца — не порол же он мальчишку, в самом деле! Вероятней всего, он просто перестал с ним разговаривать — это очень в его духе. Сохранилось второе письмо педагога (судя по некоторым моментам, очень молодого), где он дает отчет об успехах Василия, а в конце пишет:

«Прошу извинить за навязчивость, но я не могу скрыть от Вас одного наблюдения, а именно: Василий болезненно переживает ту неприятность, которую он Вам причинил, Вам, которого он искренне любит и к которому его влечет. Однажды, в разговоре со мной о его самочувствии, Василий заявил мне, что готов сделать все, чтобы восстановить Ваше доверие, чтобы быть ближе к Вам».

Несколько раньше, в 1935 году, Мария Сванидзе записывала в дневнике: «За ужином говорили о Васе. Он учится плохо. Иосиф дал ему 2 мес. на исправление и пригрозил прогнать из дому и взять на воспитание 3-их вместо него способных парней… Конечно, Васю надо привести в порядок. Он зачванился тем, что сын великого человека и, почивая на лаврах отца, жутко ведет себя с окружающими. Светлану отец считает менее способной, но сознающей свои обязанности. Обоих он считает холодными, ни к кому не привязанными, преступно скоро забывшими мать. Очень неровными в отношении их окружающих…».

В том, что касается Светланы, Сталин, похоже, был недалек от истины. Но насчет Василия он ошибался, говоря, что сын ни к кому не привязан. Отчаянный, неуправляемый, мятежный — тот уважал, боялся и безмерно любил только одного, наверное, человека на земле, своего отца…

Василий так окончил школу, что о вузе речи не шло — да он к тому и не стремился. Но желание отца видеть сыновей военными здесь нашло полное понимание. С детства влюбленный в моторы, Василий поступил в Качинскую авиашколу, которая готовила военных летчиков. В то время это считалось престижным — летчиками были сыновья Микояна, Тимур Фрунзе, Рубен Ибаррури и многие другие «кремлевские дети» — у их отцов и в мыслях не было беречь сыновей от фронта в грядущей войне.

Сталин подозревал, что и в авиашколе художества сына не прекратятся, поэтому попросил Берию проследить, чтобы тому не было никаких послаблений. Посланный туда сотрудник НКВД доложил, что Василий уже успел, при полном согласии руководства школы, устроить себе особый режим, и Берия тут же эту практику прекратил.

Сталин регулярно запрашивал сведения об успехах сына, опять же требовал, чтобы ему не было никаких послаблений. Василий учился в полном соответствии со своим характером. Дисциплина хромала, теорию он не слишком любил, зато обожал практику. Но все-таки потом подтянулся, школу закончил с отличными оценками, в том числе и по теории, получил звание лейтенанта и был назначен летчиком в истребительную часть на самолет И-15. Было это в марте 1940 года.

Новая служба пришлась Василию в самый раз. Именно в истребительной авиации понадобились те качества, которые в мирной жизни делали его непереносимым для окружающих, — безудержность, бесстрашие, темперамент. Но появилось и кое-что новое: глубокая и серьезная заинтересованность. Раньше он писал отцу коротко: как учится, приедет или не приедет в отпуск и пр. Из письма, датированного мартом 1941 года, видно, что он не только нашел дело своей жизни, но и это дело нашло его.

Василий находится на каких-то курсах. Сначала он рассказывает отцу о конфликте с руководством курсов, которое, перестраховываясь — мало ли что! — не давало ему летать, однако он не был бы Василием Сталиным, если бы не добился своего. Но вот о чем пишет дальше двадцатилетний новоиспеченный летчик, «салажонок»:

«Вообще от курсов ожидали все слушатели большего. В Люберцах и многих других частях летают на новых машинах МиГ, Як, ЛаГ, а у нас на курсах командиры эскадрилий летают на таком старье, что страшно глядеть. Летают в основном на И-15. Непонятно, кем мы будем командовать. Ведь к июню м-цу большинство частей будет снабжено новыми машинами, а мы, будущие командиры эскадрилий, не имеем понятия о этих новых машинах, а летаем на старье…». И дальше в том же духе, причем с конкретными предложениями, и это в двадцать-то лет! С тех пор, когда они встречались с отцом, их разговоры начинались и заканчивались ВВС, Василий был влюблен в свои самолеты.

Однако дисциплина по-прежнему хромала. Присматривавший за ним работник госбезопасности в донесении пишет: «По рассказам полковника Гращенкова (со слов ст. л-та Сталина), ст. л-т т. Сталин почти ежедневно порядочно напивается со своими друзьями, сыном Микояна и др., пользуясь тем, что живет отдельно от отца, и утром похмеляется, чтобы чувствовать себя лучше».