Филипп Эрланже - Резня в ночь на святого Варфоломея

После того как Людовик XI осуществил первую королевскую революцию, 1 1 Вторую начал Ришелье, а завершил Людовик XIV. Третья, с запозданием предпринятая Людовиком XV в 1771 г., оборвалась три года спустя, в связи с его смертью. торжество которой предстояло обеспечить его дочери — Великой мадам (Анне де Боже), 2 2 Анна Французская (1461–1522), в замужестве герцогиня де Бурбон-Божё, управляла Францией в малолетство своего брата Карла VIII, продолжая политику политической централизации королевства. произошло рождение французской нации, которая осознала свое единство. Города вышли из той изоляции, в которой пребывали в течение столетий. Париж восстановил свой престиж столицы, утраченный в ходе Столетней войны. Классы, в особенности буржуазия, осознали себя от края и до края страны. Все множившиеся ярмарки содействовали исключительному взлету коммерческих отношений.

Если ремесленные цеха превратились в своего рода феодальную собственность, то объединения подмастерий при поддержке религиозных братств привели к развитию мощного движения наемных работников по защите своих интересов и взаимопомощи. Одна из мастерских в Сорбонне установила первый из печатных станков, призванный распространять свободомыслие. Французы почувствовали себя менее одинокими. Столетие гражданских войн и анархии привело к тому, что они полностью передоверили свои «свободы и вольности» королю, но от него исходило, охватывая всю страну, неведомое ранее притяжение. Сплотившаяся вокруг своего монарха, страна эта была великой. Эта централизация, это военное могущество, эта, наконец, покорившаяся знать привели к процветанию и единству. Франция, над которой, казалось, раздался погребальный звон в 1422 г., когда был подписан договор в Труа, 3 3 Согласно условиям этого договора, подписанного королевой Изабеллой Баварской от имени безумного Карла VI, Франция по сути признавала себя побежденной и лишенной суверенитета (Столетняя война с Англией, 1337–1453). доминировала в христианском мире в 1494 г. Именно тогда она впервые, не считая эпохи крестовых походов, вывела войска за свои рубежи и вмешалась в жизнь других стран. Итальянские войны (1494–1559), несомненно, обошлись недешево, отняли уйму людей и денег, не принеся никакой осязаемой пользы. И тем не менее они не были безумной авантюрой, как часто провозглашается. Италия была ставкой, которую разыгрывали испанцы, немцы и турки. Ее покоритель получил бы гегемонию. Франция, воодушевленная, крепкая и при этом весьма уязвимая, испытывала потребность улучшить свои позиции и утвердиться на берегах Средиземного моря, которое оставалось центром Западного мира. После ряда успехов и поражений победа при Мариньяно привела эту политику к эфемерному триумфу (1515). Франциск I, который в двадцать лет надел корону, стал арбитром Европы. Но Европа уже не походила на ту, какой она была при Людовике XI. Возвысились другие могучие державы: Англия, покончившая с гражданскими войнами и также сплотившаяся вокруг династии Тюдоров; Испания, окончательно освобожденная от ислама, объединенная, открывающая неизвестные моря, завоевывающая новые земли. Уже властелин Фландрии и Франш-Конте, наследник королевств Испанского и Неаполитанского, габсбургских земель, а вскоре и кандидат в императоры, молодой Карл Австрийский принялся «создавать в одиночку коалицию», роковым образом направленную против Франции. Он поставил перед собой цель стать Цезарем, эталоном своего века, подобно тому как Александр Македонский был кумиром в средние века. О том, чтобы сравняться с Цезарем, мечтал и Франциск I (кстати, мать его так и называла).

Победитель при Мариньяно не смог воспрепятствовать возвышению Габсбурга. В отместку он подписал с Папой важный документ, Болонский конкордат. Святой Престол добился отмены Прагматической Санкции Карла VII, которая признавала за капитулами соборов право избирать епископов, запретила аннаты (папский налог на церкви), предусматривала для булл и постановлений соборов одобрение суверена. Король выиграл еще больше. Договор предоставил в его распоряжение все епископства, все бенефиции, все церковное достояние его государства, дав ему право распределять все это среди людей, которых он предпочтет при чисто формальном одобрении Папы. Валуа и их последователи приобрели, таким образом, мощный рычаг управления и, благодаря нескончаемым бенефициям, настоящее золотое дно для подпитки своих финансов. Этим не ограничивалось значение Соглашения. Ибо в отношении светских дел, как и в отношении духовных, христианнейший государь оказался тесно связан с Римской Церковью в тот самый момент, когда неслыханное брожение угрожало ее основам. То была одна из важнейших причин, по которым он выступил против Реформации, в то время как внешне он блокировался с протестантами, чтобы одолеть Карла V, «краеугольный камень» католицизма. Конкордат был ратифицирован в феврале 1517 г. 31 октября того же года Лютер вывесил на воротах церкви Виттенбергского замка свои тезисы.

К этому моменту Ренессанс, истинный реванш природы, уже разбил прежние рамки, модифицировал подходы. Идеи, принципы, нравы трансформировались, менялись пропорции Вселенной. Горизонты человека, внезапно осознавшего свой жребий, расширились не меньше, чем у бывалых мореплавателей. Коллективный идеал средних веков исчез в бурных вожделениях нового индивида.

С самого своего основания католическая церковь сталкивалась со всевозможными ересями. На этот раз Лютер, раздув пламя, которое не могли подавить никакие репрессии, положил начало одной из величайших духовных и политических революций в истории. Те из французов, которых опьяняли его слова, не подозревали, какой опасности подвергается отныне единство их нации.

Объявленный еретиком в Кельне и в Лувене, осужденный папой Львом X, Мартин Лютер согласился на рассмотрение своей доктрины на факультете теологии в Париже. Его покровитель — курфюрст Фридрих Саксонский обратился с письмом в университет, выражая свои чувства к этому монаху, идеи которого заставили бурлить всю Европу. 4 4 Такие историки, как Думерг и Панье. представляют французскую Реформацию самобытным движением, которое развивалось на основе своих собственных сил и ничем существенным не обязано Лютеру. Этот тезис опроверг пастор Вьено. В наши замыслы не входит принимать какую-либо точку зрения, скорее — показать эволюцию борьбы, которая развернулась между новаторами и защитниками традиционной веры.