Филипп Эрланже - Резня в ночь на святого Варфоломея

После того как двор удаляется, протестанты принимаются обсуждать происходящее. Кое-кто желает немедленно перейти к действиям против Лотарингцев и даже против королевы-матери и Месье. Жан де Ферьер, видам Шартрский, побуждает своих друзей покинуть Париж вместе с адмиралом как можно скорее: он чувствует, что они в мышеловке. Телиньи пылко возражает ему: он еще не утратил доверия к королю. К тому же около 10 000 гугенотов, подлинная армия, собраны в сердце города и его окрестностях. Или им надлежит уступить поле боя Гизам, предать дело Нидерландов, когда, благодаря королевской поддержке, они получили возможность разбить своих врагов и взять власть? Это было бы повторением роковой ошибки принца Конде 1562 г.

Телиньи увлекает всех. Только господин де Лангуаран выходит, не сказав ни слова, вскакивает на коня и уносится во всю прыть, как если бы бежал из охваченных пламенем Содома и Гоморры. Наваррец поддерживает мнение Телиньи, быть может, с несколько излишним пылом. Самые радикальные в партии задаются вопросом, а не помышляет ли изворотливый Беарнец об одном из тех фортелей, в которых был мастером Антуан де Бурбон, его отец. Они обязывают Наваррца, равно как и Конде, подписать формальное обязательство отомстить за Колиньи, затем поручают тому и другому торжественно потребовать справедливости у Его Величества.

Два молодых человека устремляются в Лувр в сопровождении, если не под надзором большого числа сподвижников. Карл IX еще раз заявляет о своем желании наказать виновных. Он уже поручил расследование суровому президенту Парижского парламента де Ту. В помощь ему он дает друга адмирала советника Кавеня. Этого достаточно? Кроме того, он предлагает поселить в Лувре дворян из свиты принцев, дабы те оказались под лучшей охраной, так как сами они тоже найдут здесь кров. Он отдает повторный приказ гугенотам сосредоточиться вокруг своего предводителя, с тем чтобы адмирал оказался за живым оборонительным валом. Он дозволяет им даже собрать ополчение «лена Бетизи».

После этого множество дворян покидает свои жилища и занимает в целом весьма неудобные помещения близ своего вождя, которые для них отведены. Шестьдесят других, более здравомыслящих, отказываются вступить в город, «неизменно отвечая, что воздух предместий полезнее для их здоровья».

Новости одна за другой доходят до перевозбужденного населения и вызывают мощные круги по воде. Распространяются всякого рода слухи. Люди судачат то о гизовском нападении на протестантов, то о протестантском на Гизов. Послеполуденная летняя жара способствует массовому накалу страстей, а «большие потрясения невозможны, если только их не вызывает душа толпы». 65 65 Gustave Lebon, Pyhologie des foules, 1885, p. 60–99. Париж в лихорадке. Париж колобродит. Париж рокочет, как перед грозой. Любой, у кого достаточно опыта, догадывается, что молния неизбежно вспыхнет.

Екатерина Медичи в глубине своей опочивальни перебирает эти ужасающие слухи. Вот она и угодила в свою собственную ловушку, а вместе с ней и монархия. Если Карл IX не знает, какую роль сыграли его мать и его брат в покушении, расследование не замедлит ему это явить. Это открытие приведет к двойному взрыву: у полубезумца и у протестантов. Карл будет более чем счастлив найти хороший повод со всей яростью обрушиться на брата и окончательно попадет в руки адмирала; протестанты станут владыками во Франции, в то время как флорентийка отправится в изгнание. Одним ударом будут развязаны внешняя война и внутренняя, ибо ни Филипп II, ни католики не смогут такого перенести.

Но возможно, гугеноты, поверив в причастность к покушению короля, попытаются просто-напросто нанести удар по Короне, что отнюдь не вызвало бы неудовольствия испанцев. 66 66 Наутро Сунига напишет Филиппу II: «Желательно, чтобы этот смутьян (Колиньи) остался жив, ибо, если он будет жить и припишет посягательство королю, то откажется от замыслов, которые лелеял против Вашего Величества, и обратится против тех, кто затеял покушение на его жизнь». Возможно, Гизы воспользуются положением и выступят, при этом не исключено, что разрушат союз между Карлом и адмиралом; не разожгут ли они католический мятеж и не учредят ли незаконное правительство? 67 67 Как раз это произойдет в январе 1589 г. после смерти Генриха де Гиза.

Никогда еще ученица Макиавелли не оказывалась лицом к лицу со столь ужасными событиями, и никогда еще в час опасности эта женщина, которую видели бесстрастной под огнем пушек, не властвовала над собой меньше, чем нынче. И дело здесь было не только в государстве, властительницу снова захлестнула материнская страсть.

Если что-то начнется, Генрих Анжуйский станет первой жертвой. Он не ускользнет ни от братоубийственной ярости Карла, ни от гнева гугенотов. А при случае он не спасется и от Гизов, которым он соперник среди католиков и которым окажется весьма на руку его гибель, дабы осуществить государственный переворот в свою пользу.

Екатерина воображает своего любимого сына, своего «ненаглядного», погибшим, как уже случалось со столь многими принцами. Она содрогается от ужаса, плачет, молит небо, затем собирается с духом. Она'не пожалеет сил, чтобы спасти своего сына.

После того как горожане получили запрет вооружаться, прево Парижа и городские магистраты предписывают капитанам милиции вести своих людей к Городской ратуше «со всей скромностью, не вызывая ни малейшего волнения». Имя прево — Ле Шаррон. Это личность достаточно робкая, лишь недавно вступившая в должность. Его предшественник, ювелир Клод Марсель, гизар и друг королевы-матери, сохранил контроль над народными массами. Он не обращает внимания на королевский приказ.

Вместе с агентами Гизов и большим числом монахов Марсель побуждает парижан позаботиться о своей безопасности и приказывает раздать аркебузы, алебарды и кирасы.

Утром в субботу 23 августа столица выглядит как в дни мятежа. Ничто не может быть опаснее, чем союз фанатизма и бедности, а Париж — это почти разоренный город, где сильна ненависть не только к религии, но и к богатствам гугенотов. Протестанты представляют собой аристократию: аристократию клинка, мантии и торговли. Они приняли слово Кальвина, по которому материальное процветание свидетельствует о милости Господа. Их враги приписывают им несметные сокровища, добытые пиратством и ограблением церквей.

Если верить проповедникам, оправдано любое насилие, любые ответные меры против этих приспешников Сатаны. Какое искушение для тысяч бродяг, нищих, оборванных рабочих, носильщиков, возчиков, рассеянных по городу и за городом, а тут еще и Двор Чудес, настоящая разбойничья армия! Париж в 1572 г. видел обесценивание денег, беспредельный рост цен, упадок в делах. Он становится, с приходом ночи, истинным разбойничьим владением, и здешние шайки, если представляется случай, даже устраивают налеты на дома. На каждом углу висит колокол, чтобы бить тревогу.