Эрнст Генри - Гитлер против СССР

Вот почему двойная иерархия Милан — Рим стала единым невидимым оплотом новой диктатуры: вся политическая реконструкция, террор против левых, система корпораций, меры для охраны частных предприятий (особенно во время кризиса, когда группа Банка Коммерчиале находилась на грани краха и позорного банкротства) — каждый шаг внутренней политики Муссолини соответствовал линии и интересам олигархии, с которой Муссолини поддерживал прямую связь не только через «таинственных» министров финансов Вольпи, Юнга и пр. Сын Теплица, Лодовико, принадлежал к кругу близких «друзей» дуче (так же, как прежде он был «правой рукой» Д'Аннунцио, «фиумского бунтаря»). Контуры возникшей впоследствии диктатуры Гитлера — Тиссена в Германии были полностью предвосхищены здесь, хотя и не были такими кричащими. Верно, конечно, что Банка Коммерчиале был когда-то оплотом итальянской демократии — вместе с цветом либеральных салонов и министерств Рима, — и именно его влияние (оказываемое через Джиолитти) долгое время предотвращало вступление Италии в войну на стороне союзников. Но теперь надо было без промедления проводить новую, иную политику. [29]

Муссолини был последним необходимым и неизбежным элементом разнородного сплава, образованного производительными силами Северной Италии и Апеннин, электрическими компаниями и предприятиями обрабатывающей промышленности, банками Милана и Рима и последышами старой итальянской феодальной аристократии. Террористская бюрократия чернорубашечников со своими мелкобуржуазными прихлебателями была четвертым ингредиентом, завершившим и преобразовавшим весь этот сплав в военную, вооруженную силу — современный итальянский фашизм.

Итак, экономическое строение фашизма Муссолини отличается от строения фашизма Гитлера только географически и технически; в основных чертах процесс образования и структура этого международного движения всегда схожа по типу, но не нужно, однако, впадать в поверхностную стандартизацию. Не будь Милана, в свободолюбивой, немного отсталой и немного «беспечной» Италии не было бы такого динамического явления, как Муссолини, так же как не было бы ожесточенной классовой борьбы в 1919–1921 гг.

Но Милан должен был породить Муссолини точно так же, как Эссен — Гитлера. Он сотворил дуче из своей собственной плоти, т. е. из того материала, из которого создана «Третья Италия», Италия гигантских фабрик Пьемонта и банковских палаццо Ломбардии; ей всего несколько десятков лет от роду, но она уже достаточно сильна, чтобы взнуздать тысячелетнюю страну. А то, чем занят Муссолини сейчас, является выполнением — с той же настойчивостью и последовательностью — второй части великой программы действия, начертанной миланскими финансистами: за социальным выступлением следует выступление империалистическое.

После победы в гражданской войне и пышного коронования в Риме, олигархия Северной Италии ни на одну минуту не забывала, что на деле она полупарализованная империалистская сила без базиса для империи — без железа и угля. Недостаток основных производственных ресурсов — сырья и энергии — всегда являлся угрозой для ее существования и держал ее в состоянии постоянной тревоги и судорожного беспокойства. Завладев государством, она должна была построить для себя собственный «Рур», подобно Тиссену, или свою «Лотарингию», подобно де-Венделю, причем возможно скорее, возможно ближе, и притом сделать его как можно более независимым; иначе она вместе с Муссолини при первом удобном случае взлетит на воздух. И это не только потому, что растущий милитаризм фашистского государства, новая итальянская армия, его обширные воздушные силы, его большой Средиземный флот, его укрепления в Альпах и на далматской границе сделали создание такого внутреннего базиса настоятельным политическим и стратегическим вопросом.

Итальянский капитализм просто-напросто в финансовом отношении не может дольше выдержать недостаток основного сырья и необходимость покупать его за границей: это грозит ему несостоятельностью. Еще в 1921 г. Италия ввозила в два раза больше, чем она вывозила: на 17 млрд. лир импорта приходилось 8,3 млрд. лир экспорта. В 1928 г. экспорт Италии составил 15 млрд. лир, но ей пришлось уплатить за импорт 22,4 млрд. лир — в полтора раза больше. Она должна была это делать, потому что кроме пшеницы и хлопка вынуждена была покупать также и сырье для тяжелой промышленности и полуфабрикаты. За последние 15 лет (с 1920 по 1934 г.) Италия уплатила за свой импорт на 86 миллиардов лир больше, чем выручила за экспорт. Это катастрофическая цифра для страны с 42-миллионным населением, страны, все еще остающейся в значительной степени аграрной. В то же время три постоянных добавочных источника доходов Италии, которые обычно до известной степени компенсировали ее плохую торговлю — расходы иностранных туристов в Италии, доходы торгового флота и денежные переводы, присылаемые на родину итальянскими эмигрантами (главным образом из Америки), — также быстро уменьшались под влиянием кризиса.

Колоссальный хронический дефицит в торговом балансе заставляет итальянский капитализм медленно истекать кровью. Долги промышленности беспрерывно растут и поднимаются до рекордных цифр; банки приходят на помощь промышленности и сами все без исключения становятся несостоятельными; на помощь банкам со своими бесчисленными миллиардами приходит государство. Задолженность Италии вырастает с 88 млрд. лир в 1930 г. до 104 млрд. лир в 1934 г. одна сумма процентов достигает 5 млрд. лир, в то время как бюджетный дефицит составляет 3–4 млрд. лир; золотой запас падает с 11 млрд. лир в 1928 г. до 6 млрд. в 1934 г., покрытие банкнот снижается до 46 %, и итальянская валюта подвергается постоянной опасности.

Все эти цифры отражают положение до абиссинской кампании (потребовавшей около 200 млн. фунтов стерлингов добавочных военных расходов в 1935/36 г.). За пять лет — с 1929 по 1933 г. — в Италии произошло 100 тыс. банкротств. Фашизм отчаянно пытается переложить это бремя, насколько это возможно, на плечи трудящихся; налоги достигают «крайних пределов» (заявление самого Муссолини), государство и корпорации систематически уменьшают заработную плату (на 45–50 % с 1927 г.), мелкие крестьяне и фермеры-арендаторы обречены на разорение.

Но южный фашизм не может бесконечно зажимать нацию в тиски, увеличивая революционное возмущение против самого себя. Все его здание имеет основной «архитектурный» дефект и его потрясает не столько временный экономический кризис, сколько прежде всего кризис «структурный». И его паранойя должна неизбежно прогрессировать и отбросить фашизм назад к отправному пункту—1922 г. (взятие власти Муссолини), привести к свержению цезаря, если он не сумеет добиться какого-то решающего перелома, совершенно перестроив весь фундамент современного здания.