Виталий Чечило - Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)

Со стороны железной дороги и аэропорта Ленинск был ограждён железобетонным забором, в прочих местах — колючей проволокой на столбах и МЗП. В обязанности патрульной службы вменялось изгонять за периметр тюратамских коров, которых казахи тут же загоняли обратно, чтобы не кормить. Это была борьба за существование. В инженерных заграждениях проделывались проходы и лазы. Казахи за ночь пробивали в железобетонном заборе ломом лаз для коровы. Я сам видел, как коровы переплывают Сыр-Дарью или ползком, боком-боком, пролазят под МЗП, не запутываясь. Так как определить хозяина пойманной коровы было невозможно, то реквизировать её и сдать на бойню, во избежание эксцессов, не представлялось возможным. Гнали их через центральный КПП, стоял крик, начальники патрулей, подполковники и майоры, солдаты с обрезками трубы метались вокруг коров. Те, зная, что их гонят от кормушки, разбегались и гадили, будто нарочно. Весь асфальт был измазан навозом.

Из-за периметра казахи с иронией наблюдали за этой вакханалией. Развернувшись за КПП, коровы рысцой трусили к лазам и заходили в город с противоположной стороны, но патруля это уже не касалось. Коровы разбредались по свалкам до следующей патрульной смены. Там их ждало изобилие пищевых отходов и газет. Газета «Казахстанская правда», которой коровы отдавали предпочтение, мазалась типографской краской, поэтому языки у коров были синими, а молоко — несъедобным из-за содержания тяжёлых металлов.

У казахских коров глаза умные и бегают. Невольно вспоминается Гомеровское определение «волоокая». Коровы отличали патруль от непатруля. Увидят красную повязку — и за дома, в садики, там пережидают. Патруль прошёл — кучкуются вновь. Не выбей генерал Эндрю Джонсон семинолов из Флориды, их коровы также загаживали бы космодром на мысе Канаверал. Наверное, монголы также прорывались в хорезмийские города, направляя на поселян свой голодный скот, а потом шли его освобождать.

Город от станции находился метрах в трехстах, но их было тяжело преодолеть. Метрах в ста от вокзала, на пути к городу, стояла чайхана дяди Саши. Даже сейчас, вспоминая, как она выглядела, я вздрагиваю. Мазанка из шпал, во дворе ряд столов, забор из ящиков с надписями вроде 15А13. Мы захаживали в чайхану после дежурства, чтобы отключиться от проблем и личного состава, пили водку с пивом — и дешевле и забористей; это стало ритуалом. Пиво выпускал местный акайский пивзавод. Посёлка Акай, как и кармакчинского района, в природе не существовало. Некогда на заводе установили чешское оборудование. Умело управляемое казахами, оно быстро пришло в негодность, и пиво варили вручную. Так как на заводе не было холодильников, продукт моментально прокисал. Летом залить его в бутылки было невозможно. Поэтому продавали на разлив. Ушлые продавцы сыпали в бочку стиральный порошок «Сумгаит», благо, он не очень ядовит — азербайджанцы в него на заводе тоже чего-то не досыпали. Никто не умирал, только поносили. Если пена начинала переливаться через края ёмкости, это служило сигналом к тому, что продавец и покупатели отгоняли отоварившегося клиента от прилавка. Реальное количество отпущенного пива никого не интересовало. Очереди стояли огромные, некоторые покупали в вёдра, так как второй раз вклиниться в эту толпу было невозможно. На пивных точках действовало неписанное правило — стеклянными банками по голове не бить. Для восстановления справедливости применялись только бидончики и пластмасовые канистры.

Зимой народ отпивался всласть. Порошка в бутылки не насыпешь. А то, что в них осадка на три пальца… Раз посоветовали, чтобы пиво не было кислым, добавить ложку соды. Напиток приобрёл фиолетовый цвет, как струя каракатицы, пить его побоялись. На одном из совещаний некий бестолковый майор при опросе поднял руку и заявил:

— В продаже нет пива.

Начальник полигона побагровел:

— Вы, товарищ майор, — кстати, как ваша фамилия? — занимаетесь измышлениями и клеветой. Только вчера моя жена купила мне несколько бутылок чешского пива. А она отоваривается в том же магазине, где и прочие офицеры. У меня отдельного магазина нет.

Майор стоял, как оплёванный, отодрали его немилосердно и наложили взыскание «за распространение клеветнических слухов». После совещания народ гомерически хохотал и расползся пить «акайское».

Происхождение баранины тоже казалось весьма сомнительным, особенно, когда рядом бегал пёс без ноги. Аборигены даже на Севере никогда не спешили избавиться от собаки, если у неё были две передние лапы и одна задняя, если наоборот — вешали. Подавали шашлыки на обрывках газет. Водку дядя Саша — сам узбек и предприниматель — покупал у корейцев. Уже тогда это была частная лавочка. Антисанитария была ужасной, нужду справляли по углам. Смрад, вонь… В той же яме валялись внутренности разделанных животных и лениво летали зелёные мухи размером со шмеля. Дочка дяди Саши была одноглазая и выглядела страшнее смертного греха. Папа обещал тому офицеру, который рискнёт на ней жениться, в приданное машину.

При въезде в город стоял знаменитый «дом Павлова» — каркас из железобетона, который двадцать лет вводили в строй, но так и не ввели. Он настолько живописно вписался в облик квартала, что его даже не демонтировали. При приезде высочайших комиссий торцевую сторону завешивали панно с изображением Ленина. Вождь со сладострастной улыбкой отдавал честь проезжающим. Когда ветер шевелил панно, лицо искажалось гримасой и вождь корчил рожи. Вообще, панно было идеологически не выдержаным.

На входе в город стоял обелиск «Первопроходцам Байконура». Во время очередной кампании начальник автослужбы полигона — дурак несусветный — установил рядом бетонную тумбу и водрузил на неё смятую «Волгу». Начальник полигона в это время отсутствовал, а когда вернулся и увидел — от изумления потерял дар речи. Оргвыводы были сделаны незамедлительно: через два часа эту «Волгу» сняли, начальник автослужбы получил служебное несоответствие за ретивость. Это на него так подействовало, что ВАИ на месяц даже перестало ловить нарушителей — пока начальник пребывал в депрессии.

Застраивался город наспех, пяти— и девятиэтажными домами. Работали военные строители, дома не строили, а варганили. Хотя пирамиды возводили тоже рабским трудом, они стоят до сих пор, а дома в Ленинске рушатся. Думаю, причиной тому — дефицитные стройматериалы. Однажды я решил забить в стену гвоздь, полстены высыпалось песком из-под обоев. Строили дом зимой, на замёрзшую стену наклеили обои. Интересно, куда девались стройматериалы? — казахам они бы были явно не нужны. Проживание в таких домах требовало героического усилия. Самым слабым местом оставались водопровод и канализация. Ввиду низкого качества труб и агрессивной среды, жильцы постоянно заливали друг друга. Это стало настолько обыденным, что никто не роптал, а уезжая в отпуск, мебель ставили повыше и отодвигали от стен. Благо, город находится не в сейсмически активной зоне, иначе пасть бы ему, как Иерихону.