Николай Стариков - Ликвидация России. Кто помог красным победить в Гражданской войне?

Единственный вариант спасти доказательства и оригиналы документов следствия – передать их Жанену. В середине марта 1920 года Днтерихс, Соколов и Жильяр передали Жа- нену все имеющиеся у них материалы, предварительно сняв копии с документов [306] Соколов И. А. Убийство царской семьи. (hUp:// www.rus-skycom/history/library/ sokolovhtm) . Вывезя их из России, французский генерал должен передать их в Париже Великому князю Николаю Николаевичу Романову. К великому удивлению всей эмиграции, Великий князь отказался принять у Жанена материалы и останки. Мы удивляться не будем: вспомним только, что бывший главнокомандующий русской армией Великий князь Николай Николаевич Романов в числе других «узников» охранялся чудесным отрядом матроса Задорожного и был вывезен вместе со всеми на британском дредноуте в Европу. Именно таких покладистых членов семьи Романовых и спасали от гибели.

После отказа Романова принять реликвии генерал Жанен не нашел ничего лучшего, как передать их в руки... бывшего посла Временного правительства Гирса. После этого документов и останков больше никто никогда не видел, а их дальнейшая судьба точно неизвестна. Когда Великий князь Кирилл Владимирович, объявивший себя наследником русского престола, попытался выяснить их местонахождение, то вразумительного ответа не получил. Вероятнее всего, они хранились в сейфах одного из парижских банков. Потом появилась информация, что во время оккупации немецкой армией Парижа сейфы были вскрыты, а вещи и документы исчезли. Кто и зачем это сделал – тайна и на сегодняшний день...

Теперь перенесемся из далекой Сибири на северо-запад России. Здесь ликвидация белых была не такой масштабной, но зато проходила в непосредственной близости от красного Петрограда. Ее результаты для белых по своему ужасу и степени предательства могут соревноваться с трагедией гибели армии Колчака.

Боль ненадолго отступила, но только для того, чтобы с новой силой вновь впиться в исстрадавшееся тело. Поручик Миронов попытался повернуться и не смог. Нога совершенно не слушалась, а при попытке изменить ее положение ответила своему хозяину острой болью. Он застонал и опять откинулся назад. Стонами в этой бывшей гимназии никого не удивишь. Раненых полно, а с каждым часом становится все больше. Морская артиллерия большевистского линкора делала свое дело без устали. Вносили свою лепту в переполненный госпиталь и полевые трехдюймовки красных, обильно сеяли боль и страдания пулеметы и простые винтовки. Снарядов и патронов у большевиков хоть отбавляй. А вот медикаменты в госпитале закончились вчера, практически сразу, как поручик оказался среди таких же несчастных раненых.

В гимназию его внесли в полном сознании. Укол морфия – это все, чем смогли помочь ему врачи. Ему еще страшно повезло: доза обезболивающего была последней. Следующий тяжело раненный в грудь солдат ее уже не получил и громко стонал, положенный на пол в дальнем углу зала. Да вроде уже и не стонет. Наверное, помер.

Себя поручик мог считать счастливчиком. Вчера его расчет выкатил орудие на прямую наводку у железнодорожного полотна. Только так можно было отогнать большевистский бронепоезд, с близкого расстояния расстреливавший стрелковые цепи Талабского полка белой Северо-Западной армии.

Чтобы выйти на прямую наводку, надо обладать большой смелостью. Те, кто сидит в бронепоезде, закрыты от пуль и снарядов броней и стальными листами. Артиллеристы всего этого лишены. Лишь наводчик прикрыт тонким щитком, а командир орудия беззащитен. Но именно он и остался жив из всего расчета.

Снаряд бронепоезда взрыл землю рядом с орудием, а следующим выстрелом поднял в воздух само орудие и разметал в клочья его прислугу. Миронова взрывом тоже подняло вверх, а потом обрушило куда-то в сторону, вымазав с ног до головы чавкающей грязной жижей.

Упал на землю поручик, а встать уже и не смог, нога не слушалась. Он сразу понял, что это перелом. И похоже, не ошибся. Забытье приятным покрывалом окутало голову, морфий начинал действовать. И тогда Миронов снова увидел тот бронепоезд и его поворачивающуюся башню. Ровно туда, аккурат под ствол, поручик и вогнал снаряд своей английской пушки. Новенькой, полученной всего два месяца назад. Но снаряд не взорвался!

Это было настолько невероятно, что он даже на секунду замешкался, но потом заорал дурным голосом заряжающему:

– Еще! Быстро!

Дуло большевистского орудия опускалась со страшной быстротой. Но не успеть ему, не успеть! Большевикам конец – поздно они заметили орудие, лихо выкатившееся вперед.

Даже не ухом, а затылком, всей своей кожей почувствовал Миронов собственный выстрел. Почувствовал и обомлел. Второй снаряд, словно горох, отскочил от бронепоезда. Но этого не может быть! Это ведь не броня толстая у большевика, это второй, уже второй английский снаряд не взорвался!

Словно чугунными болванками они палили по бронепоезду. Два раза, а третьего он уже и не дал. Разрыв снаряда даже в морфийном сне причинял Миронову боль. Он открыл глаза. Во сне дернулся, боль пронзила ногу, и он проснулся.

Наверное, у него начинался жар. Действие морфия закончилось, но поручик постоянно проваливался куда-то, и лишь боль возвращала его в грязный зал Лужской гимназии, на деревянном полу которого он и лежал в своей испачканной В шинели.

Он так и не заметил, что доктора и сестры милосердия куда-то исчезли. Только когда дверь зала с шумом открылась и на пороге появилась группа людей, Миронову все стало ясно. Его и других наиболее тяжелых раненых бросили, оставили здесь, а госпиталь эвакуирован или бежал. Стоящие в дверях солдаты с красными нашивками и звездами на фуражках и папахах – это большевики...

Рядом с «колыбелью трех революций» после Брестского мира остались стоять германские войска. Эта был рубеж между привычным старым миром и новой ленинской Совдепией. Граница проходила за Псковом. Именно здесь и начали свое формирование антибольшевистские силы. Но помогали им деньгами и оружием не англичане и французы, а хозяева «большевистских шпионов» – немцы. Именно германское командование оберегало донских казаков, оно же кропотливо создавало под Псковом новую монархическую русскую армию, готовя могильщиков для своих кремлевских друзей. Особый Псковский Добровольческий корпус формировался с сентября 1918 года достаточно медленно. Его кадры пробирались с территории большевистской России, прибывали с оккупированной немцами Прибалтики, частично даже возвращались из германского плена. Дело пошло значительно быстрее, когда из Красной армии перешел конный отряд ротмистра Булак-Балаховича и Чудская флотилия из 3 судов капитана 2-го ранга Нелидова. С их прибытием численность корпуса достигла 3,5 тыс. человек, а концу ноября корпус насчитывал около