Владимир Бешанов - Кадры решают все: суровая правда о войне 1941-1945 гг.

В тот же день арестовали начальника военных сообщений РККА комкора Э.Ф. Аппога и начальника Артиллерийского управления комкора Н.А. Ефимова. Последний дал показания на своего помощника комбрига Я.М. Железнякова и еще 25 подчиненных, которых успел «завербовать». Комкор Лапиньш поведал о заговорщицкой деятельности Тухачевского, Гамарника, Путны, Примакова и Мерецкова. В соседнем кабинете, помогая следствию, диктовал список сообщников «патентованный немецкий шпик», железогранитный Эйдеман.

Наконец, 22 мая 1937 года в Куйбышеве (Самаре) арестовали Тухачевского, перемещенного с поста заместителя наркома обороны на должность командующего войсками Приволжского военного округа. Маршала допрашивал сам Ежов. Михаил Николаевич, поупиравшись одни сутки, подписал признание в том, что, во-первых, стоял-таки во главе «антисоветского троцкистско-правого заговорщицкого блока» и, во-вторых, шпионил в пользу Германии. Участие в заговоре принимали Ягода, Фельдман, Алафузо, Примаков, Путна, Эйдеман, Якир, Каменев, Уборевич, Корк, Гамарник, Осепян и многие другие. Тухачевский даже назвал бывших конармейцов Тимошенко и Апанасенко.

А подробности? Да вот, пожалуйста: командующие приграничными округами в сговоре с Саблиным собирались сдать немцам Летический укрепленный район. Уборевич создавал партизанскую сеть и готовил диверсионные группы тоже по заданию немцев. Покойный Каменев «по своей линии» разрабатывал мероприятия, направленные к тому, чтобы дезорганизовать противовоздушную оборону железных дорог в БВО и КВО и тем внести расстройство в стратегическое сосредоточение Красной Армии. Сам Тухачевский, зная что сил на Западном ТВД недостаточно, оперативный план не менял: «Вследствие этого поражение не исключено даже без наличия какого бы то ни было вредительства».

Через неделю были изъяты из своих округов командармы 1-го ранга Якир и Уборевич, командир 4-го казачьего корпуса комкор И.Д. Косогов. Они тоже дали признательные показания. Одновременно с напутствием Ворошилова — «берите всех подлецов» — началась зачистка Артиллерийского управления.

30 мая арестовали начальника внешних сношений штаба РККА комкора А.И. Геккера и заместителя начальника политического управления Красной Армии армейского комиссара 2-го ранга Г.А. Осепяна.

В тот же день Политбюро приняло решение исключить из состава Реввоенсовета и отстранить от военной работы Гамарника и Аронштама. 31 мая главный комиссар страны, «запутавшийся в своих связях с антисоветскими элементами», застрелился. Начальник политуправления ОКДВА армейский комиссар 2-го ранга Л.Н. Аронштам стреляться не пожелал и был арестован. 1 июня, пригласив в Москву на партконференцию, взяли еще в пути заместителя Блюхера комкора М.В. Сангурского.

После первой волны арестов Сталин и Ворошилов решили провести расширенное заседание Военного совета при наркоме обороны СССР и разъяснить военным ситуацию. Заседание проходило с 1 по 4 июня 1937 года в Свердловском зале Кремля.

Сначала участников ознакомили с показаниями арестованных военачальников. Затем Климент Ефремович зачитал доклад «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА». Конечной целью заговора являлись убийство «руководителей партии и правительства», ликвидация Советского Союза, «восстановление ярма помещиков и капиталистов».

На второй день заседания выступил Сталин. Он подтвердил, что в стране был «военно-политический заговор против Советской власти, стимулировавшийся и финансировавшийся германскими фашистами». Далее простым понятным языком вождь поведал о том, как легко вербуют красных командиров всяческие разведки и подпольные центры — «на базе бабской части» и неудовлетворенного честолюбия. Как было не верить вождю и учителю, ведь «такая уйма показаний самих преступников».

Военная верхушка страны без колебаний сдала сослуживцев. На заседании выступили 42 военачальника. Все они клеймили позором шайку арестованных врагов, обзывали мерзавцами и фашистами, кое-кто требовал сразу же их расстрелять. Отметим, что в скором времени 34 выступавших сами оказались «врагами народа и шпионами иностранных разведок».

Товарищ Сталин уважал порядок. Он считал, что какие бы ни были заговорщики нехорошие люди, их все-таки надо сначала судить, а уже потом расстреливать. На процесс решили вывести «главарей изменнической банды» — Тухачевского, Якира, Корка, Уборевича, Эйдемана, Фельдмана, Примакова, Путну.

10 июня чрезвычайный пленум Верховного суда СССР определил состав Специального судебного присутствия под председательством армейского военного юриста 2-го ранга В.В. Ульриха. Судьями назначили военачальников высшего ранга: маршалов С.М. Буденного и В.К. Блюхера, командармов 1-го ранга Б.М. Шапошникова и И.П. Белова, командармов 2-го ранга Я.И. Алксниса, П.Е.Дыбенко, Н.Д. Каширина, комдива Е.И. Горячева.

Доблестные чекисты тем временем ковали железо, покуда оно не остыло. В самый канун суда предводитель червонного казачества Примаков, с помощью неутомимого начальника Особого отдела НКВД И.М Леплевского, сочинил показания на командармов Каширина, Дыбенко, Шапошникова, комкоров Куйбышева, Грязнова, Урицкого, Ковалева, Васильева и других.

Закрытый процесс по делу «Антисоветской троцкистской военной организации» начался 11 июня 1937 года и закончился 11 июня того же года. Судьи в допросах проявили завидную активность. Подсудимые уличили друг друга в злодеяниях, все признали себя виновными, раскаялись, исповедались в любви к партии и вождю народов Сталину и были приговорены к «высшей мере репрессии», с лишением воинских званий и конфискацией имущества. Расстреляли их тут же, в подвале, в ночь на 12 июня.

Командарм Белов свои впечатления изложил в докладной записке:

«Глаза всей этой банды ничего не выражали такого, чтобы по ним можно было судить о бездонной подлости сидящих на скамье подсудимых. Печать смерти уже лежала на всех лицах… Тухачевский старался хранить свой «аристократизм» и свое превосходство над другими…

Фельдман старался бить на полную откровенность. Упрекнул своих собратьев по процессу, что они как институтки боятся называть вещи своими именами, занимались шпионажем самым обыкновенным, а здесь хотят превратить это в легальное общение с иностранными офицерами.

Эйдеман. Этот тип выглядел более жалко, чем все. Фигура смякла, он с трудом держался на ногах, он не говорил, а лепетал глухим спазматическим голосом».

Бездонную подлость самого Белова, как и других членов судебного присутствия, тоже нельзя было различить по глазам, но и на их лицах уже лежала печать смерти. Ты стреляешь — тебя стреляют. Только они этого еще не знали