Марк Солонин - 23 июня: «день М»

В Шполянском районе в результате потери районными организациями руководства эвакуация превратилась в паническое бегство. Убежали многие председатели колхозов, сельсоветов, прихватив при этом колхозные и общественные средства. Разбежались работники горсовета (остался один председатель), разбежался райком комсомола. Это вызвало среди населения панику…

В Звенигородке при появлении только вражеских мотоциклистов разбежались решительно все, за исключением одной девушки-телеграфистки, через которую и пришлось установить действительное положение в Звенигородке. Из города Балта руководители в панике сбежали тогда, когда враг еще был далеко от него. Магазины были оставлены безо всякого присмотра. На швейной фабрике было оставлено огромное количество сшитого красноармейского белья. Все это грабилось различными проходимцами и жуликами…

Бездеятельность местных властей, бегство при первых же слухах о приближении неприятеля создает возможность для проведения антисоветской агитации. В Шполянском районе на работах по отрывке противотанкового рва имело место выступление одного бывшего кулака, который открыто говорил: «Бросьте работать, ведь Гитлер идет освобождать нас. Я скоро получу свои 30 га земли, своих лошадей, коров и прочее». К этому типу никаких мер принято не было… »

« Ставка Верховного Главнокомандования предлагает срочно донести:

1. Оставлен нашими частями Киев или нет?

2. Если Киев оставлен, то взорваны мосты или нет?

3. Если взорваны мосты, то кто ручается, что действительно мосты взорваны? »

(Приведен полный текст без сокращений.)

« Дорогой Иосиф Виссарионович! Вы больше меня должны понимать, что социалистическая экономика, развитие промышленности далеко и далеко обогнали, опередили сознание людей… Так получилось и в армии. Наше вооружение по некоторым объектам в отношении качества превосходит германское (автоматы, артиллерия, гранаты, «Катюша»). Теоретически, исходя из высказываний Энгельса, Ленина, Ваших, наш народ должен был в начале войны, с первых ее минут, показать невиданные доселе образцы мужества, преданности, стойкости, героизма и того подобного. И он показал. Но не в большой массовости, а в ограниченной массовости.

Я был на передовой позиции с августа 1941 г. не просто как военнослужащий, но и как писатель, как психолог, как научный работник, изучающий происходящее. Я видел массу примеров героизма, но я видел и то, как целыми взводами, ротами переходили на сторону немцев, сдавались в плен с вооружением безо всяких «внешних» на это причин. Раз не было внешних, значит, были внутренние. И это заставляет меня думать о происходящем. Да, Иосиф Виссарионович! Сознание слишком отстало от социалистической экономики и, главным образом, в отношении колхозников. Рабочие не сдавались немцам, а сдавались, переходили на сторону врага колхозники с психологией крестьян… Я был в окружении. Два месяца находился на оккупированной территории. Я прошел десятки деревень Орловской и Тульской областей, я разговаривал с сотнями колхозников, окруженцев, неся с собой свой партийный билет и воинское удостоверение. И я слышал, и я видел, как мелкособственническая крестьянская душа у многих людей брала верх, ставила их против Советской власти. Они с удовольствием и поспешностью отказывались от колхозов, делили и разбирали лошадей, упряжь, инвентарь, урожай, приводили в порядок свою избу, двор, огород… А пока существует изба, огород, корова, свинья, овцы, куры и т.д., до тех пор будет существовать и мелкособственническая идеология среди крестьян. А отсюда и их отношение к социализму, коммунизму… »

« На ряде текстильных фабрик Ивановской области в последнее время имели место волынки отдельных групп рабочих, самовольно бросавших работу до окончания рабочего дня. Такие факты имели место на трех фабриках Вичугского района… на двух фабриках Фурмановского района… и на некоторых других предприятиях Ивановской области… Партийные руководители до последнего времени боялись ходить в цеха, так как не знали, что отвечать рабочим на ряд вопросов, например, почему наша армия отступает, отдает города и т.д… Мы были свидетелями таких фактов. В одном лишь цехе за 30—40 минут до начала работы ночной смены собралось человек 120 рабочих, разбившись на три группы, в каждой из которых проходила оживленная беседа. В одной обсуждался вопрос о том, при ком лучше жить: при советской власти или при Гитлере, а в другой утверждали, что в войне выйдет победителем Гитлер. В третьей группе заявляли, что наша армия голодная, раздетая, невооруженная и что наших красноармейцев на фронте «как косой косят». Среди рабочих не было ни одного агитатора, кто бы мог разъяснить, рассказать, ответить на волнующие вопросы и дать отпор клеветникам и зарвавшимся… На собрании рабочих фабрики им. Ногина работница Кулакова заявила: «Гитлер хлеб-то ведь не силой взял, ему мы сами давали, а сейчас нам не дают, ему, что ли, берегут?» Работница Лобова высказала следующее: «Ходим голодные, работать нет мочи. Начальство получает в закрытом магазине, им жить можно». Пом. мастера Соболев и мастер Киселев заявили: «Если нас возьмут в армию, мы покажем коммунистам, как нас морить голодом». Работница прядильной фабрики комбината «Большевик» заявила коммунистке Агаповой: «Сохрани Бог от победы советской власти, а вас, коммунистов, всех перевешают». Комсомолка Чернышева заявила: «Кто бы только начал забастовку, а мы поддержим». Обычные разговоры на фабриках, передаваемые друг другу, о том, что на той или иной фабрике забастовали и им увеличили норму хлеба до килограмма… »

Вслед за голосами 41-го отчетливо слышны голоса 2007-го: «Это ничего не доказывает! Где вы это набрали?

Что за пристрастие к коллекционированию всякой мерзости! Почему автор видит один только негатив? Где героическая оборона Брестской крепости, где подвиг 28 героев-панфиловцев…»

Возмущение читателей мне понятно. Я ведь тоже родился в СССР. Но извиняться — не спешу. Элементарный здравый смысл подсказывает, что если огромная, вооруженная до зубов крупнейшая армия мира была за несколько недель разбита, разгромлена и отброшена на сотни километров от западных границ, то, скорее всего, героические эпизоды боевых действий были редкими исключениями на фоне общего катастрофического развала. Что же касается «брестской крепости», т.е. Брестского укрепрайона (УР № 62), то прискорбная (если не сказать — позорная) история его разгрома была описана еще в 1961 г. в секретном (на момент издания) исследовании «Боевые действия войск 4-й Армии», написанном генерал-полковником Сандаловым — бывшим начальником штаба той самой 4-й Армии Западного фронта, в полосе обороны которой и находился УР № 62. К 1 июня 41-го на 180-километровом фронте Брестского укрепрайона было построено 128 долговременных огневых сооружений, и еще 380 ДОСов находилось в стадии строительства. Так мало их было потому, что большая часть из этих 180 километров приходилась на абсолютно непроходимые для крупных воинских формирований болота белорусского Полесья, и узлы обороны УРа прикрывали лишь редкие в тех местах проходимые участки границы.