Павел Курлов - Гибель императорской России. Воспоминания

Лежащая около завода слобода насчитывала до 2000 человек — участников сельского схода, который я приказал собрать на другой день в волостном правлении. Я разъяснил сходу преступность и недопустимость погромов и выразил уверенность, что они на это не пойдут. Толпа отвечала сочувственными возгласами, а некоторые, стоявшие впереди, с улыбкой заявили: «Мы по Дубовицам знаем, что Ваше Превосходительство шутить не любите». Выражение — характерное, указывающее, как можно своевременно примененным наказанием избежать необходимости подавлять волнения оружием.

Мои распоряжения, вызвавшие отмеченное выше настроение крестьян и предупредившие возможность усмирения их вооруженной силой, впоследствии были поставлены мне на счет революционными деятелями. Они, в целях создать среди крестьян революционное настроение путем озлобления их против правительства, не считались с человеческими жертвами, неизбежными при столкновении погромщиков с войсками.

Мне больше нечего было делать на заводе, и я возвратился в Курск, куда в это время приехал, ввиду охвативших Курскую и соседние губернии крестьянских волнений, специально посланный Государем Императором генерал-адъютант Пантелеев, которому я доложил обо всем происходившем и принятых мною мерах. Он благодарил меня от имени Государя Императора, что мне удалось восстановить порядок без человеческих жертв.

Эта благодарность еще раз отмечает, как относился Государь к пролитию народной крови, посылая, чтобы от Него не была скрыта истина, своих генерал-адъютантов в места беспорядков.

Я говорил уже о противоправительственной деятельности Курской губернской земской управы. Курскую губернию надо было считать тем не менее скорее консервативной, а антиправительственное направление, кроме губернской земской управы, выражалось особенно интенсивно в Суджанском земстве, во главе которого стоял известный впоследствии кадетский деятель князь Павел Долгоруков, выдвигавшийся в 1905 году молвой как кандидат на Императорский престол. Поглощенный партийной работой, он, конечно, считал ниже своего достоинства детально входить в хозяйственную сторону земского дела. Оппозиционное настроение в Судже обеспокоило, наконец, губернатора Н. Н. Гордеева, который решил, по-видимому, вступить с политиканствовавшими земцами в борьбу. Однажды вечером я заехал к губернатору и застал его в беседе с начальником губернского жандармского управления по вопросу о возбуждении уголовного преследования за политические преступления против особо выдававшихся своей деятельностью суджанцев и, главным образом, против секретаря уездной земской управы Волкова, который фактически заменял собой парившего в высях кадетской политики князя Долгорукова. Губернатор ознакомил меня с содержанием разговора, который я застал, и просил высказать мое мнение. Я заявил, что по старой прокурорской практике пришел к убеждению, что занятия «революцией» всегда дурно отзываются на земском хозяйстве, поглощая иногда и часть общественных денег, думаю, что Суджанская земская управа не составляет в этом случае исключения и что было бы более целесообразным поставить борьбу с ней не на политическую почву, вызывающую всегда общественное негодование на правительство, тормозящее будто бы земское дело. Правильнее было бы свести это на почву уголовную, воспользовавшись принадлежащим губернатору правом ревизии земских учреждений. Н. Н. Гордеев вполне разделил мои соображения и просил меня принять на себя ревизию. На этом мы согласились, и через несколько дней я выехал в Суджу в сопровождении чинов губернского по земским и городским делам присутствия и опытных бухгалтеров казенной палаты. В Судже я князя Долгорукова не застал и меня встретил на другой день, при посещении земской управы, ее «знаменитый» секретарь Волков. Передо мной стоял умный и хитрый русский мужик (Волков вышел из крестьянской среды) с проницательным и жестким взглядом. Когда я сел в зал заседания, он обратился ко мне с вопросом, что мне угодно видеть, и, на мой ответ, что я желал бы прежде всего ознакомиться с книгами, Волков с улыбкой указал мне на дверь в соседнюю комнату, заявляя, что в ней помещается библиотека и склад земских изданий. Я возразил, что посмотрю на библиотеку потом, мимоходом, а что в настоящее время меня, интересуют бухгалтерские книги управы и, в особенности, главная книга, из которой мне будет ясна вся хозяйственная и денежная часть управы. Крайне смущенный Волков подал мне эту книгу.

В бытность мою товарищем прокурора Московской судебной палаты на меня было возложено обвинение по громкому в то время процессу С. П. Мамонтова, обвинявшегося в растрате пяти миллионов рублей из средств Московско-Архангельской железной дороги. Счета были крайне запутаны, и одна бухгалтерская экспертиза обнимала целый том следственного производства. Чтобы разобраться в этом материале и не зависеть исключительно от мнений экспертов, я в течение двух месяцев изучал бухгалтерию у одного из самых опытных преподавателей в Москве Прокофьева и под конец мог не только свободно разбираться в бухгалтерских книгах, но даже их вести.

В настоящем случае эти знания мне пригодились. Поверхностного взгляда на страницы главной книги было достаточно, чтобы прийти к заключению о хаотическом способе ее ведения: в ней отсутствовали не только ежедневные балансы, но и месячные, а также сомнительным казался перенос прошлогоднего баланса. Я спросил Волкова, может ли он по главной книге сказать мне о балансе сумм земской управы ко дню ревизии, и получил ответ, что это потребует продолжительной работы и сличения с книгами вспомогательными. Тогда я потребовал все книги и вместе с прибывшими со мною чинами приступил к составлению баланса. Это оказалось нелегким делом, и мы просидели за ним более недели, работая с утра до позднего вечера. Наше внимание на первых порах привлекли многочисленные статьи в книге материалов, напоминавшие мне знаменитые мамонтовские статьи «издержек в производстве», где обыкновенно показывались израсходованные суммы, которых нельзя было обосновать. Баланс дал ничем не оправдываемый дефицит в 60 тысяч рублей. Волков объяснил, что эта сумма заключается в материалах земской сапожной мастерской, склад которых находился в местечке, отстоящем от Суджи в 40 верстах. На другой день мы выехали в это местечко, где подробно проверили склад. Материалы в складе действительно оказались, но стоимость их по подсчету далеко не достигала 60 тысяч рублей. Таким образом, израсходование части общественных денег оправдано быть не могло и, вероятно, ее нужно было искать там, куда меня так любезно приглашал Волков, а именно в библиотеке земских изданий, из числа которых нелегальные брошюры были частью распространены в народе, а частью были скрыты к моему приезду.