Павел Курлов - Гибель императорской России. Воспоминания

О результате моих исследований я доложил министру, указав при этом, что деятельность градоначальника по снабжению столицы продовольствием вполне удовлетворительна, так как задержка в доставках происходила по не зависевшим от него причинам. Однако А. Д. Протопопов со мной не согласился и, признав, что градоначальник не проявил достаточной энергии, настоял на оставлении им своей должности, после чего Государь Император назначил князя Оболенского в свою свиту. Его заместитель и последний петроградский градоначальник, бывший помощник варшавского обер-полицеймейстера, генерал-майор А. П. Балк был очень хорошо знаком с полицейским делом, соединяя практические знания службы с безусловной честностью, но несмотря на свою исключительную трудоспособность, сделать что-либо в эти последние месяцы не мог.

Вопрос о постановке продовольственного дела в России явился предметом, как я уже упоминал, обсуждения губернских земских собраний, частных общественных совещаний и, наконец, комиссии Государственной Думы. Он весь вращался в области пререканий о том, кому из министров это дело должно быть передано. Министерство внутренних дел, при своих многообразных функциях, оценивалось неблагоприятно прежде всего потому, что в его ведении была полиция. Вторым неблагоприятным фактором была личность самого министра, однако, несмотря на организованный в министерстве внутренних дел специальный отдел, заведовавший продовольственной частью Империи, и то обстоятельство, что на местах ни одно ведомство не могло обойтись без содействия полиции — все либеральные резолюции были вынесены в пользу передачи этого дела министерству земледелия и землеустройства, в особенности потому, что министр граф А. А. Бобринский был членом Государственной Думы и приятным ей человеком. К этому решению присоединилась и думская комиссия.

В своих особых заботах о деле народного продовольствия А. Д. Протопопов доложил Царю создавшуюся вокруг него обстановку и ходатайствовал о передаче снабжения населения пищевыми продуктами всецело в его ведение. Государь соизволил на это согласиться и телеграммой повелел премьеру Б. В. Штюрмеру, ввиду перерыва занятий законодательных учреждений, издать надлежащий о сем закон в порядке 87 ст. учрежд. Госуд. Думы. Председатель Совета Министров с обнародованием этого повеления промедлил около двух недель и только накануне возобновления парламентской сессии сообщил министру внутренних дел, что закон будет обнародован в тот же день, чем А. Д. Протопопов был чрезвычайно поражен. Такая задержка опубликования была совершенно понятна со стороны Б. В. Штюрмера: он предвидел, что в первом же заседании Государственной Думы его действия и политика подвергнутся усиленной критике, а потому желал отклонить этот удар от себя в сторону министра внутренних дел. Ни на одну минуту он, очевидно, не задумался, что такой акт вызовет раздражение против Императора и является недопустимой государственной бестактностью в отношении нижней палаты. С сильным негодованием передал мне об этом обстоятельстве А. Д. Протопопов и пожелал узнать мое мнение. Я посоветовал принять все зависящие от него меры, дабы опубликование не состоялось. Действительно, в ту же ночь была получена Б. В. Штюрмером от Государя Императора телеграмма о приостановлений уже воспоследовавшего высочайшего повеления.

В первых числах октября А. Д. Протопопов упросил меня принять на себя временно исполнение обязанностей товарища министра внутренних дел. Высочайшее соизволение последовало, о чем он известил меня, как это полагалось, официальным письмом и поручил заведование делами департамента полиции. В день вступления в должность у меня случайно был начальник первого отделения департамента общих дел Н. Н. Боборыкин. Зная малое знакомство министра с канцелярской техникой, я просил его не забыть отправить в правительствующий сенат рапорт министра о состоявшемся обо мне высочайшем повелении, а на другой день напомнил об этом и директору департамента, общих дел, который успокоил меня, сказав, что рапорт представлен для подписи А. Д. Протопопову. Недели через две, по приказанию последнего, я приехал к бывшему тогда министром путей сообщения А. Ф. Трепову для переговоров по служебному делу. По окончании деловой беседы А. Ф. Трепов спросил меня отчего правительствующий сенат не извещает о возложении на меня указанного выше поручения, прибавив, что накануне по этому поводу был разговор в Совете Министров, на что я ответил изложенными только что данными. Так как я сам не мог объяснить себе причин задержки рапорта, то я прямо отправился к А. Д. Протопопову и задал ему этот вопрос. Он схватился за голову и воскликнул, что забыл подписать рапорт, после чего начал тщательно разыскивать его в груде бумаг, заполнявших все столы в кабинете. Наконец рапорт нашелся, и я положил его около министра, прося подписать, на что получил уверение, что он сейчас это сделает. Долго я у него не оставался, а потому не имел возможности убедиться лично в исполнении им своих слов.

Сообщенное мне А. Ф. Треповым повторил через несколько дней по телефону мой бывший сослуживец по прокурорскому надзору в Москве, обер-прокурор I департамента правительствующего сената А. И. Руадзе, присовокупив, что к нему поступили подписанные мной по делам министерства рапорты в сенат, а он, за отсутствием названного уведомления министра внутренних дел, не может дать им хода. Тогда я вновь напомнил А. Д. Протопопову и опять получил те же обещания о немедленной посылке рапорта. Каково было мое удивление, когда в первый день открытия сессии Государственной Думы был внесен запрос, почему я исполняю обязанности товарища министра без опубликования о сем высочайшего повеления, — и я высказал А. Д. Протопопову свое негодование в довольно резкой форме.

Запрос дал повод моим политическим врагам к новым выступлениям, хотя по существу они заключались в повторениях старых инсинуаций по поводу минских событий, убийства П. А. Столыпина и тюремной службы. На этот раз я потребовал от А. Д. Протопопова разрешения выступить с опровержениями в прессе и так как многие органы печати от помещения моих заметок отказались, опубликовал их в «Петроградской газете», причем детально опровергнул думские измышления, на что в той же газете последовало со стороны одного из членов Государственной Думы «возражение», содержавшее в себе лишь новую перепечатку исключительно газетных лживых сведений и признание автора, что сам он свидетелем моей деятельности никогда не был. Находя, что подобные казусы еще более осложняют положение А. Д. Протопопова в Государственной Думе, я отказался от исполнения обязанностей товарища министра, на что и последовало согласие Государя. Таким образом, правительствующий сенат заслушал одновременно высочайшие повеления о вступлении моем в должность и об увольнении.