Владимир Хабур - Мирное время

Гулям-Али приехал в Гарм еще больше почерневший от ветра и солнца. Он похудел за последнее время, глаза его ввалились. Оставив коня у маленького дома почты, он с волнением подошел к окошку и спросил нет ли для него писем. Как-то давно, в минуту особенно острой тоски, расстроенный неудачами, преследовавшими его в нескольких кишлаках, он при свете лучины написал длинное и нескладное письмо Зайнаб в педтехникум - первое в жизни письмо к девушке. Он мало верил в то, что Зайнаб ответит, считал, что она обидится и даже не захочет разговаривать при встрече.

А она ответила. Гуляму выдали измятый серый конверт с большими разбегающимися в стороны буквами - его адресом.

На крылечке почты Гулям с волнением вскрыл конверт и вынул вырванный из тетради в две линейки листок бумаги. Зайнаб передавала привет от своих многочисленных подруг по техникуму, описывала, как они занимаются, какие были вечера, кто выступал на концертах и только в самом конце письма сообщала, что ее подруги скучают без него и ждут с нетерпением, когда он вернется. А также просят писать письма...

Гулям счастливо улыбнулся и, спрятав письмо в карман гимнастерки, пошел в окружком комсомола.

Ленька встретил его необыкновенно любезно.

- А, Гулям-Али! Здорово, дружище! - приветствовал он Гуляма. - Садись, рассказывай, что нового.

- Зачем вызвал? - прямо спросил Гулям-Али.

- Ах, какой горячий! - восхитился Ленька. - Так сразу и выкладывай ему, зачем вызвал. На бюро вызвал. Сегодня вечером бюро будет, тебе непременно надо присутствовать.

- Я не член бюро, - возразил Гулям-Али.

- Твои вопросы будут стоять.

- Какие вопросы?

- Переселенческие... - усмехнулся Ленька.

Это было неожиданно. Гулям-Али удивленно посмотрел на Леньку. Впервые бюро заинтересовалось его работой. Он спросил, в котором часу собирается бюро, и ушел.

В ближайшей чайхане Гулям-Али поел, выпил чаю, завернулся в белый шерстяной халат и заснул тяжелым сном уставшего человека.

А Ленька вызвал из исполкома Камиля, обсудил с ним все подробности предстоящего заседания, написал проект постановления, проверил список вызванных. Затем Ленька пообедал и тоже лег соснуть. Вечером его разбудил Камиль, и они вместе отправились в окружком.

Люди собирались медленно. Гулям-Али пришел одним из первых и молча сел у окна. Он не выспался, болела голова. Пришла молодая красивая девушка, учительница Гаибова. Гулям-Али относился к ней с симпатией и сочувствием. Родом из Ферганской долины, она была чужой в этих краях, но работала смело, не боялась враждебных байских выходок и недвусмысленных намеков. Гулям-Али оживился с ее приходом, сел возле нее и тихо заговорил.

Вошли Рудой, заведующий магазином Узбекторга, и Хмельниченко - с почты.

Было тихо, чувствовалось какое-то напряженнее ожидание.

- Как в театре перед спектаклем, - прошептал Камиль на ухо Леньке.

Тот улыбнулся и кивнул головой.

Он сел за стол, перебрал какие-то бумаги, положил перед собой папку и оглядел присутствующих.

- Ну, что ж, начнем, пожалуй. Зайцева, садись поближе, пиши протокол.

- Опять я! Надоело до чего... - проворчала Зайцева и села к столу.

- Членов бюро не вижу. Куда девались? - спросил кто-то.

- Членов бюро два: я и Сакиджанов. Кооптированный - Камиль Салимов. Так как заседание закрытое, приглашены из актива городской организации с правом решающего голоса четверо: Рудой, Гаибова, Хмельниченко и Сатвалды Авезов.

- А Гулям-Али зачем здесь? - спросила Гаибова.

Ленька на вопрос Гаибовой не ответил. Он порылся в бумагах, положил перед собой длинный исписанный лиловыми чернилами лист и быстро проговорил официальным тоном:

- Итак, считаю заседание бюро открытым. На повестке дня один вопрос: о Гулям-Али.

Как вам известно, из нашего округа переводится избыточное население на пустующие земли долин. Салимов, сядь возле Гаибовой и Авезова и переводи им - они плохо русский язык понимают.

- Хоп, рафик секретарь, - угодливо склонился Камиль и подсел к Гаибовой и Сатвалды.

- Так вот, - продолжал Ленька. - Это важное политическое дело поручено приехавшему из столицы Гулям-Али. Этот... гражданин оторвался от нас, вообразил себя крупным работником из центра и все эти месяцы проводил работу по переселению.

- Камиль-джон, переведи, пожалуйста, - попросил Гулям-Али. Камиль даже не ответил.

Ленька выпрямился за столом.

- Гулям, не разговаривай, ты мне мешаешь. Так вот. Как же он проводил порученное ему государственное дело? Нами получено сообщение из центра: "То, что имело место в Пархарском и Дехканарыкском джамсоветах, когда переселенцы была предоставлены самим себе в самый тяжелый период, доказывает не только халатное, но прямо преступное отношение". Дальше тут говорится о том, что вся работа по переселению была проведена неправильно. Переселенцы направлялись в долину не добровольно - их принуждали. В дороге они не получали питания, переселялись больные, старики, беременные женщины и так далее. Все эти дела совершал уполномоченный по переселению Гулям-Али.

- Дело ясное. Исключить, - сказал Рудой.

- Подожди, рафик Рудой. Как можно так быстро? Дело разобрать надо, поспешно перебил его Камиль.

- Дайте мне сказать, - поднял руку Гулям.

- В ветреный день не кричи, твой голос не услышат, - тихо сказал ему Камиль.

Ленька повернулся к Гулям-Али.

- Не дам тебе слова. Успеешь. Кто хочет высказаться?

Первым поднялся Рудой.

- Товарищи! Перед нами находится явный враг. Посмотрите на его лицо. Мы здесь волнуемся, разбираем важные государственные вопросы, - а он хоть бы что! Сидит себе и усмехается.

- Давай к делу! - крикнул кто-то.

- Товарищи! Дело ясное, как божий день. Гулям-Али проводил классово-враждебную политику, перегнул палку в переселении и в результате мы имеем искривление линии. Короче говоря, я считаю, что таких типов в комсомоле держать нельзя. Они нас дискредитируют, подрывают авторитет и делают контрреволюционные дела. Исключить его и все!

- Кого исключить? - спросил Гулям-Али.

- Как это кого? Тебя исключить, - сказал Рудой и сел.

- Дай мне слово! - поднялся Гулям-Али.

- Не торопись. Придет и твоя очередь, еще наговоришься, - сказал Ленька.

- Можно мне? - Гаибова встала, глаза ее горели. - Я не понимаю, как можно так быстро решать большое дело? Легко сказать - исключить. Пускай Гулям-Али сам расскажет, как было дело. Может быть, он и не виноват.

Камиль предостерегающе замахал рукой.

- Гаибова не верит указанию руководящих органов. Тут черным по белому написано. О чем же говорить? Рафик Рудой немножко горячий, но что потому, что он честный комсомолец. Он правильно говорил. Надо решать, а не обсуждать.

Гулям-Али взволнованно заговорил:

- Товарищи! Я плохо говорю по-русски. Может быть, я скажу по-таджикски, а кто-нибудь переведет?