Леонид Шкаренков - Агония белой эмиграции

В Чехословакии во главе совещания, а потом объединения эмигрантских организаций (в отличие от Земгора, где руководили эсеры) находились деятели кадетского направления: профессор А. С. Ломшаков, князь П. Д. Долгоруков, Н. И. Астров и др. В объединение входило свыше 40 эмигрантских организаций — союзы земледельцев, писателей и журналистов, врачей, артистов, Крестьянский союз, Общество русских инженеров и техников, Красный Крест, православный приход и даже Братство по погребению православных в Праге. Правление объединения поддерживало постоянные связи с Министерством иностранных дел Чехословакии.

Занимаясь вопросами правового положения эмигрантов, образованием, трудоустройством, получением въездных и выездных виз, объединение эмигрантских организаций было тем не менее далеко не индифферентным в политическом отношении. «Само собой разумеется, — писал Д. И. Мейснер, который на протяжении ряда лет являлся членом правления и секретарем объединения, — что политика, как почти в каждом эмигрантском общественном начинании, стояла за фасадом этих объединений» 16 .

В феврале 1921 г. Международный комитет Красного Креста предложил Совету Лиги Наций назначить комиссара по делам русских беженцев. Им стал известный полярный исследователь и общественный деятель норвежец Фритьоф Нансен. Дочь Ф. Нансена Лив Нансен-Хейер, написавшая «Книгу об отце», вспоминая о его деятельности по возвращению на родину рядовых эмигрантов, отмечала, что Нансену часто приходилось действовать почти в одиночку, вопреки сопротивлению Лиги Наций и многих политиков 17 .

По предложению Нансена для эмигрантов были введены удостоверения личности (так называемый нансеновский паспорт). К сентябрю 1923 г. проект паспортов был одобрен 31 государством. Однако наличие нансеновского паспорта не освобождало их владельцев от многих трудностей. Как вспоминают бывшие эмигранты, с этим паспортом было нелегко переехать из одной страны в другую. Никто не хотел их принимать, и многие эмигранты вынуждены были жить нелегально, рискуя в любой момент оказаться в тюрьме.

Созданная Нансеном организация занималась главным образом вопросами подыскания работы и размещения эмигрантов. По официальным данным, 25 тыс. беженцев получили работу в Америке, Австрии, Бельгии, Болгарии, Чехословакии, Германии, /85/ Венгрии и Югославии 18 . Это были весьма скромные результаты. Отовсюду поступали сообщения о бедственном положении русских эмигрантов.

Со временем материальное положение русских в Константинополе стало еще хуже. В докладе Верховного комиссара по делам беженцев Совету Лиги Наций отмечалось, что в начале 1924 г. в этом городе появились новые тысячи русских безработных. Этому способствовали ликвидация русских организаций, запрещение практики русским врачам и адвокатам, закрытие русских аптек и ресторанов, замена русских рабочих турками 19 .

В том же докладе отмечались тяжелые условия, сложившиеся для многих русских эмигрантов в Германии. Безработица и рост дороговизны в этой стране создавали для них дополнительные трудности, так как эмигранты не могли претендовать на государственное пособие по безработице. По закону об иностранных рабочих, действовавшему в Германии, предпочтение при устройстве на работу отдавалось немцам. 2 февраля 1926 г. был издан новый закон, согласно которому иностранные рабочие могли получить работу лишь в том случае, если работодатель имел на это особое разрешение 20 .

Американский историк Роберт Вильямс описывает обстановку, которая сложилась в Берлине в начале 20-х гг. Юго-западная часть этого города выглядела как русский пригород. На эту особенность обратил внимание и Илья Эренбург. Не знаю, писал он в своих воспоминаниях, сколько русских было в те годы в Берлине, наверно, очень много, так как на каждом шагу можно было услышать русскую речь 21 . И другие наблюдатели отмечают, что русский Берлин жил своей странной и неправдоподобной жизнью. Он был наводнен представителями интеллигентских профессий, среди которых были философы и писатели, музыканты и художники, но также и очень много разного рода темных дельцов, биржевиков и спекулянтов всех размеров и оттенков. В 6 часов вечера на Таненциенштрассе начинался разлив «русской спекулянтской стихии». В широком русле этого потока, делился своими впечатлениями один из эмигрантских авторов, по улице неслись: «…котиковые манто, сине отштукатуренные лица, набегающие волны духов, бриллианты целыми гнездами, жадные, блудливые глаза в темных кругах; в заложенных за спину красных руках — толстые, желтые палки-хвосты, сигары в брезгливых губах, играющие обтянутые бедра, золотые фасады зубов, кроваво-квадратные рты, телесно-шелковые чулки, серая замша в черном лаке, и над всем отдельные слова и фразы единой во всех устах валютно-биржевой речи…» 22

Широкую известность в то время получила афера, предпринятая неким Троицким. В 1923 г. он появился в Берлине и предложил свои услуги по помещению капиталов, при этом обещал платить до 15 % в месяц. Нашлись желающие из числа /86/ русских эмигрантов, у которых еще сохранились фунты и доллары. Сначала Троицкий аккуратно платил, и клиентура росла. Жил он весело, часто устраивал приемы, на которых пили и ели бывшие генералы и дипломаты. «Операция» по опустошению эмигрантских карманов продолжалась около года. Быстро пришло банкротство, и все вкладчики лишились своих сбережений. «Потеря нами денег, — записал в дневнике генерал фон Лампе, — увы, совершившийся факт. Троицкий и его семья бежали в Париж и оттуда, кажется, дальше. Мрачно!» 23

Многие наблюдатели отмечали происходящую в эмигрантских кругах имущественную дифференциацию. И хотя проблема социального расслоения эмигрантской массы не подвергалась серьезному изучению, все говорит о том, что этот процесс по-разному в отдельных странах, но постоянно имел место. Среди русской эмиграции сразу же обнаружился определенный слой «устроившихся» за рубежом. К этому слою относились те представители буржуазии и привилегированных сословий, которые имели за границей солидные денежные средства. Некоторые из них успели уехать еще в 1917 г., даже до Октябрьской революции.

Людьми со средствами, по крайней мере первое время, были всякого рода спекулянты, разбогатевшие в годы мировой войны, генералы и офицеры белых армий, разными путями присвоившие казенные деньги и ценности. «В этой «зарубежной» России, — писал генерал А. А. Игнатьев, — люди расценивались прежде всего по имевшимся в их распоряжении деньгам. Не все ли было равно, откуда эти деньги происходили?!» 24 Сам Игнатьев, бывший царский военный атташе во Франции, имел на своем счету огромные суммы. Он передал их потом Советскому правительству. Но это был факт исключительный. Бывшие дипломаты тратили оставшиеся в их распоряжении доллары и франки на поддержание эмигрантских контрреволюционных организаций. А в это время тысячи рядовых эмигрантов терпели нужду и лишения.