Сергей Охлябинин - Повседневная жизнь русской усадьбы XIX века

Управлять имением в Богородицке Болотову довелось двадцать лет. Он вступает на эту суетную, непомерно тяжелую должность к моменту завершения усадебных построек. Так что пока его главная забота — парк.

Исходя из местности, планировка парка и логична, и удобна, и красива. Перед глазами городок за озером как на ладони. Этакое заозерье.

Болотов предлагает «производить сады собственного своего вкуса и такие, которые бы колико можно сообразнее были с главнейшими чертами нашего нравственного характера». Те чертежи, планы, рисунки и гравюры с изображенными на них западноевропейскими парковыми «прелестями» не только неподъемны нашим дворянам среднего достатка, хлопотны в содержании, но попросту и не нужны.

Смущает нашего русского ландшафтника и какая-то оголтелая склонность к симметрии. Он полагает, что «…симметрия нужна только в таких частях сада, которые все либо из дома, либо при входе в сад видимы и вдруг глазом окинуты быть могут…». Пространство перед домом Болотов советует расчистить. Деревья не должны закрывать вид из дома.

На первом плане — партеры и цветники. Следом за ними — куртины, душистые цветы и травы. Однако для придания всем этим посадкам большей выразительности желательно куртины не только сделать фигурными, но и украсить небольшими деревцами и статуями, вазами и пирамидами. По сторонам же, как бы зрительно замыкая все это цветущее пространство, поставить несколько полубеседок.

По периметру все пространство перед домом Болотов рекомендует обсадить высокими шпалерами из лип либо других деревьев. Причем ряды этих деревьев могут быть высажены не только в строчную линию, но и затейливо изгибаться, с тем условием, чтобы в изгибах можно было установить вазы, колонны либо все те же полубеседки.

От пространства перед домом, видимое из окон усадьбы, должны были расходиться аллеи. Одна из них — главная, а потому — и более широкая. Такую аллею следовало сделать до конца парка. Она продолжалась за пределами парка, следовала через рощу или лес… И, быть может, даже тянулась сквозь этот лес, услужливо указывая очередным гостям самое начало пути в усадьбу. К тому же именно здесь, в начале этой залесной аллеи, желательно не позабыть поставить беседку либо галерею как знак местонахождения усадьбы.

Другие аллеи парка должны были направляться «во все стороны вкось» и заканчиваться там, где «поворот или что-нибудь такое, что могло бы остановить зрение».

А еще дорожки должны выводить к какому-нибудь «достопамятному и зрения достойному месту», а именно — к горкам и беседкам, боковым воротам и пруду и какому-то особенному месту, откуда и откроется необыкновенный, сказочный вид на неординарное окружающее пространство либо бескрайние, многоплановые виды.

А небольшие тропинки будут живописно извиваться между аллеями и подводить к площадке с цветниками, фигурными деревцами или садовыми скамейками.

Английский мастер Ланселот Браун, перед тем как построить парк, уничтожал все, что находилось на этом участке, и уже на пустом месте делал холмы, озера, рощи.

Андре Ленотр в своих замыслах всегда исходил из особенностей местности. Но учитывал лишь главное, которое старался еще больше подчеркнуть. «Мелочи» удалялись. Без колебаний уничтожался порой самый своеобразный уголок природы — «какая-нибудь живописная лощинка, бугорок, если они мешали общему плану».

Болотов стремится не к тому, чтобы, уничтожая одно, создавать другое. Его идея — находить простейшие способы, чтобы придать парку максимальную живописность и по возможности с наименьшим ущербом для природы.

«…Все нынешнее садовое искусство наиглавнейше состоит в том, — считает Болотов, — чтоб готовые уже натуральные красоты мест увеличить колико можно еще более, а имеющие безобразие от зрения сколько можно прикрыть и дать им лучший и приятнейший вид; а притом в пределы сада поместить колико можно более натуральной красоты и приятнейших видов… при всем том крайнюю иметь осторожность, чтоб не назначить и не сделать чего-нибудь несогласного с натурою, состоянием и обстоятельствами каждого места».

Болотов, поступая таким образом, открывает для обозрения и дальние луга, и горы, и деревни, и живописные церквушки во главе сел. А поскольку вода оживляет пейзаж, он украшает парк перегороженным ручьем, превращенным в пруд. И уже на следующем этапе «прибирает» берега, подготавливая их под будущие дорожки для прогулок.

Не помехи ему лощины и овраги. Ведь это же будущие каскадные пруды! Здесь можно и разводить рыбу и превратить прибрежье в места отдыха, оснастив его гротами, беседками. Можно сотворить из лощины «глухомань», обсадив ее дикими деревьями, и вместо дорожек — прямых и ухоженных — сделать ведущую сюда извилистую, замысловатую тропинку.

К хозяйственным же строениям отношение может быть двояким. Если это случайные, неказистые постройки, то от непрошеного взора они могут быть заслонены зелеными насаждениями. Однако существовало и иное решение — хозяйственные постройки разрабатывают в том же ключе, что и усадебный дом. В этом случае они могут быть дополнительным украшением усадебного парка, хотя и располагаться в стороне, автономно. Болотов озабочен и тем, чтобы и со стороны читался силуэт усадебных посадок.

Выстраивая парки, Болотов занимается не только разбивкой аллей, он выбирает и определенные породы деревьев. Так для аллей используются липы и вязы. А для тропинок и полускрытых дорожек следует высаживать клен, акацию, березу, рябину, сливу и орешник.

Для большей красочности можно дополнить эти ленты дорожек низкой каймой ракитника, смородины и барбариса. И в итоге, стоит только нырнуть из широкой, респектабельной аллеи на тропинку либо дорожку, как прогулка тотчас же приобретает загадочно-романтический характер.

Здесь особая прохлада и полутьма. Над головой — многослойный зеленый шатер. Вы погружаетесь в мир запахов, тишины и завораживающего шороха отдельных листьев, вдруг поколебленных случайным порывом ветерка.

Частенько при разбивке парков владельцы не обращали ни малейшего внимания на случайно оставшиеся от предыдущих хозяев старинные одиночные деревья, а то и целые бесхозные рощи. Задумывая новую регулярную планировку, иногда пускали под топор древние, порой и вековые деревья. А ведь красота старинной кроны — это своего рода «парковый антиквариат». Разве следует забывать о благородстве «огромной высоты рощей и прекрасных дубрав, величественных и от старости, так сказать, поседевших уже дубов и других высоких древес… то, чего ныне ни за какие деньги купить не можно, …потому что для произведения оных потребны целые веки годов».