Сергей Кара-Мурза - СССР - цивилизация будущего. Инновации Сталина

В этих условиях работа «в поле» была сопряжена для специалистов с разнообразными коллизиями социально-психологического порядка, которые к тому же нередко осложнялись «деятельным невежеством» партийных или административных работников. В целом советское «общество знания» с честью преодолело эти трудности, ученые, специалисты и члены экспедиций заслужили уважение, авторитет, а часто и глубокую признательность среди местного населения. Однако нередки были и драматические столкновения.

Очень поучительна книга воспоминаний адвоката Б.Г. Меньшагина из Смоленска — о том, как происходили в 1937 г. процессы против «врагов народа» в их области. Он просто рассказывает, без прикрас, случаи из своей практики, когда его назначали адвокатом на такие процессы. Вот, обвиняются во вредительстве 8 человек — руководители областного управления животноводства, ветеринары, секретарь райкома ВКП(б). Трое признали себя виновными, другие нет. Один из них, научный сотрудник московского ВНИИ экспериментальной ветеринарии, был командирован в Смоленскую область на диагностику бруцеллеза. У недавно заболевших животных нет никаких внешних симптомов, диагноз ставится на основании иммунной реакции — при инъекции антисыворотки образуется нарыв, как при прививке оспы.

И вот этого сотрудника, а за ним и остальных, обвинили в заражении скота. Свидетелями на суде были доярки — на их глазах «вредители» губили лучших коров — сами же их заражали, а потом отправляли на живодерню. Одна доярка говорила на суде: «Такая хорошая коровка! Он как кольнет ее, она на другой день и заболела! Нарыв большой». Другие доярки давали показания в том же роде: «Такая хорошая коровка, так жалко ее. Как кольнул ее, так и погубил. Коровку задрали».

Во всех колхозах и совхозах района прошли общие собрания, суду был представлен целый том их постановлений. Все они звучали примерно одинаково: «Просить пролетарский суд уничтожить гадов!» Всех восьмерых суд приговорил к расстрелу. При этом крестьяне были искренни, а судьи и прокурор боялись пойти наперекор ясно выраженной «воле народа», которая «стала деятельной». В данном случае жены осужденных собрали деньги и послали адвоката в Москву, где он попал на прием к помощнику Вышинского. Тот сразу разобрался в деле и оформил помилование, но так получалось далеко не всегда.

Однако уже с лета 1917 года в России, особенно в провинции, стало нарастать ощущение, что из всех политических сил именно большевики и Советы обладают способностью обуздать «деятельное невежество». Будучи теснее связаны с народными массами, они не нуждались в том, чтобы заискивать перед ними. М.М. Пришвин, работавший в деревенской школе, писал в дневнике 12 декабря 1918 г.: «Самое тяжкое в деревне для интеллигентного человека, что каким бы ни был он врагом большевиков — все-таки они ему в деревне самые близкие люди. В четверг задумал устроить беседу и пустил всех: ничего не вышло, втяпились мальчишки- хулиганы... Мальчишки разворовали литературу, украли заметки из книжек школы, а когда я выгнал их, то обломками шкафа забаррикадировали снаружи дверь и с криками «Гарнизуйтесь, гарнизуйтесь!» пошли по улице. Вся беда произошла, потому что товарищи коммунисты не пришли, при них бы мальчишки не пикнули».

Уже в ходе формирования современного «общества знания» и на Западе, и в России, выявилась его системообразующая миссия как генератора базовых структур жизнеустройства. Эта миссия была присуща знанию на всех этапах развития человеческого общества, но с возникновением науки она приобрела организованный целенаправленный характер и стала включать в себя социальную инженерию и разработку технологий, основанных на научном анализе и предвидении.

XIX век стал веком интенсивного проектирования форм. Научная, буржуазные и промышленная революции были всплеском изобретения, конструирования и быстрого строительства структур общественного бытия — политических и хозяйственных, образовательных и культурных, военных и информационных. Объектами конструирования были и разные типы человеческих общностей — классы и политические нации, структуры гражданского общества (ассоциации, партии и профсоюзы), политическое подполье и преступный мир нового типа. Важные проекты новых форм делались в виде утопий (например, утопический социализм), футурологических предсказаний или фантастики, более или менее основанной на рациональном знании.

В России проектирование новых форм в XIX веке велось как в рамках консервативной доктрины самим правительством, так и относительно радикальными культурными и социальными движениями — либералами и революционными демократами, анархистами и народниками. В начале XX века большие проекты новых форм жизнеустройства выдвинули консервативные реформаторы (Столыпин), либералы (кадеты) и большевики. В разработку этих проектов были вовлечены все типы знания.

После революции 1905—1907 гг. по степени привлечения научного знания стал выделяться проект большевиков. В нем шло быстрое развитие интеллектуального аппарата марксизма, основанного на картине мира классической науки, что привело к преодолению механистического детерминизма, свойственного историческому материализму. Ленин и близкие к нему интеллектуалы в большей степени, чем другие политические течения, сумели интегрировать в одну доктрину методологию марксизма, традиционное знание (общинный крестьянский коммунизм) и связанное с ним «народное» православие, разработки анархизма (концепцию М. Бакунина о союзе рабочего класса и крестьянства) и концепцию «некапиталистического пути развития» народников.

В среде большевиков были развиты системные идеи (А.А. Богданов стал творцом первой теории систем — тектологии). В целом, в программе большевиков к 1917 г. присутствовало видение России как большой динамической системы в переходном состоянии и уделялось большое внимание структурному анализу общественных процессов. Это придало новому, Советскому государству необычно высокую динамичность и адаптивность. Наблюдался всплеск творчества новых форм общественного действия.

А. Деникин писал, что ни одно из антибольшевистских правительств «не сумело создать гибкий и сильный аппарат, могущий стремительно и быстро настигать, принуждать, действовать. Большевики бесконечно опережали нас в темпе своих действий, в энергии, подвижности и способности принуждать. Мы с нашими старыми приемами, старой психологией, старыми пороками военной и гражданской бюрократии, с петровской табелью о рангах не поспевали за ними...» [89].

Эти качества были присущи советской государственности как явлению цивилизационному, а не классовому, чем и был предопределен исход Гражданской войны. Советская власть была принята нацией, пусть еще не вполне оформленной. Сводя дело к классовому конфликту, антисоветские идеологи лишают нынешнее общество очень важного знания. Р. Пайпс пишет, что после разгона Учредительного собрания большевиками «массы почуяли, что после целого года хаоса они получили, наконец, «настоящую» власть. И это утверждение справедливо не только в отношении рабочих и крестьянства, но парадоксальным образом и в отношении состоятельных и консервативных слоев общества — пресловутых «гиен капитала» и «врагов народа», презиравших и социалистическую интеллигенцию, и уличную толпу даже гораздо больше, чем большевиков» [93].