Е Кульков - Зимняя война 1939-1940. И.В.Сталин и финская кампания.

В отношении методов стрельбы нас совершенно неверно ориентировали. Нас ориентировали так, что мы не можем бить по целям в условиях лесистой местности. Эта неправильная ориентировка имела свои результаты. В первое время мы вынуждены были вести стрельбу только по площадям. В дальнейшем мы отказались от этого и последующие события показали, что мы прекрасно находили себе пункты и цели. Нам нужно было только соблюсти хорошую маскировку. В итоге мы получили хорошие результаты.

В отношении разведки, нужно бросить упрек нашему командованию, что мы не имели никаких разведывательных данных. Что обнаруживала войсковая разведка, нам было неизвестно, и мы выявляли эти данные во время ведения боя.

Боевая разведка, усиленная артиллерийским наблюдателем, практиковалась очень редко на участке нашей дивизии. Аэрофотоснимков я, лично не имел ни одного за все время боев. Площадной съемки также не было.

СТАЛИН. Аэростаты были?

МУХИН. Да. Мы их данными пользовались, но это не средство дивизионной артиллерии. Этот упрек нужно учесть для того, чтобы на будущее таких фактов не повторялось.

Для обеспечения полностью разведывательными данными нашей дивизионной артиллерии желательно введение в состав гаубичного артполка звукоразведки, наконец, требуется введение в штат гаубичного артполка, и не только гаубичного, но и легкого артполка, какого-то прибора, слаботочного, определяющего местоположение минометов противника. К сожалению, мы за все время действий не могли определить огневой позиции противника, а в этом была необходимость. Практика показала, что наличие двух артполков в дивизии вполне достаточно. Имеется такой взгляд, что один артиллерийский полк в состоянии обслужить дивизию. Во всяком случае, судя по опыту трехмесячного пребывания на фронте, я делаю вывод – мы всегда действовали, имея не менее двух артполков на фронте наступления дивизии в 5 км, причем считаю, что в состав гаубичного артполка надо ввести трехпушечный дальнобойный дивизион для решения самостоятельных задач, для подавления батарей противника и решения прочих задач. Такой возможностью мы не располагали, а необходимость в этом была.

СТАЛИН. Какая пропорция между гаубицей и пушкой, соотношение каково, сколько должно быть гаубиц и сколько пушек?

МУХИН. Сейчас трудно сказать, потому что вопрос задан экспромтом. У нас было два гаубичных полка в составе дивизии, там же был один пушечный дивизион с дальностью 13 км.

СТАЛИН. Я говорю достаточно этого в составе дивизии, ведь в состав дивизии входит что? Два полка…

МУХИН. Соотношение для артиллерии дивизии правильное, т. е. пушек – 20, гаубиц – 40.

СТАЛИН. Хватит?

МУХИН. Удельный вес гаубиц достаточный.

Наконец, вопрос относительно нашей штатной структуры. Для того, чтобы нам иметь полную взаимозаменяемость при потерях командиров батарей и для усиления разведки, необходимо введение в штат должности помощника командира батареи по разведке, а также помощника командира батареи огневого как старшего по батарее. В этом ощущается большая потребность.

Вопрос в отношении подготовки наших кадров. Я не совсем согласен с выступлением начальника артиллерии 19-го стрелкового корпуса о том, что у нас благополучно с подготовкой наших артиллерийских кадров. Это неверно. По крайней мере, контингент младших лейтенантов, поступающих в полк, не может быть поставлен на батарею из-за слабости подготовки, ибо 6-9-месячная подготовка не дает полноценного командира, и если ощущается потребность в сохранении таких курсов младших лейтенантов, то срок обучения должен быть годичный.

Следующий вопрос – в отношении срока обучения артиллеристов. 2-годичный срок недостаточен по целому ряду причин. Мы почувствовали чрезвычайно остро, что подчас наши командиры-артиллеристы не умеют ориентироваться на местности. Нам, артиллерийским командирам, приходилось определять местоположение пехоты [противника] нашими артиллерийскими разрывами. Тут сказалось и то, что в наших общевойсковых военных училищах этому вопросу уделяется недостаточное внимание.

Последний вопрос о дисциплине. Нужно сказать, что за время военных действий у нас дисциплина пала по целому ряду причин. Имело место невыполнение, неточность выполнения приказаний, лихачество и даже факты дезертирства (и не только в артиллерии). Это говорит о том, что мы понизили требовательность младшего начсостава к рядовому составу, не учитывали роль товарищеских судов. Наконец, у меня имеется замечание по части органов прокуратуры. Они переложили всю ответственность на командный и политический состав. Я приведу такой факт: боец бросает боевую машину недалеко от фронта, является без машины. Передаешь дело прокурору для привлечения его к ответственности. Прокурор отвечает: тут сказалась недостаточная воспитательная работа. Прекрасно. Этот же боец, посланный на фронт на передовую линию, через три дня бежит с фронта и занимается мародерством. Ни к чести нашей прокуратуры, его задержали и осудили, и как ни странно, через 2-3 месяца обвинение в потере машины приписали командованию части.

ВОРОШИЛОВ. Слово имеет комбриг Лелюшенко.

Я остановлюсь на тех вопросах, которые в порядке опыта были получены в войне, на примере 39-й танковой бригады. На мой взгляд, недостатком вначале было то, что бригада вступила в действие против белофиннов, имея всего два танковых батальона, а накануне выступления из Западной Белоруссии – пять батальонов. Таким образом, вместо 350 боевых танков, у меня всего было 110. Три батальона, согласно указаниям Генштаба, были выделены как самостоятельные для действий со стрелковыми дивизиями. Эти батальоны не имели достаточного количества ремонтных средств и средств пополнения личным составом. Мощный аппарат, штаб и политотдел бригады, обслуживал лишь половину состава бригады. Танковые батальоны при стрелковых дивизиях, имея куцые штаты, на 15 декабря 1939 г. остались с 7-8-ю танками. Эвакуировать и восстанавливать боевую материальную часть танков у них не было средств. А в танковых бригадах для этой цели имелись хорошие походные мастерские – маленький заводик, и если утром подбивают танк на поле боя, то вечером этот танк, будучи восстановлен, уже участвует в боях. Я, имея эти два батальона и позже подчиненный мне 204-й огнеметный батальон и 65-й лыжный батальон, выполнял боевые задачи. Опыт показал, что к концу операций я имел танков почти столько же, сколько в начале войны. Восстанавливал и свои танки, и те, которые не принадлежали бригаде. Таким образом, бригада жила как боеспособное соединение и готова была выполнить любую задачу.