Е Кульков - Зимняя война 1939-1940. И.В.Сталин и финская кампания.

Как мы построили боевой порядок для этой ночной атаки? Была проведена дневная разведка совместно с командирами штурмовых отрядов. Артиллерии было дано распоряжение обеспечить разведку сосредоточенным огнем. Задача разведки:

1. Найти мертвые пространства.

2. Разведать подступы, мертвые пространства, установить слабые стороны ДОТов.

Обнаруженные слабые стороны ДОТов мы потом использовали, а совместная разведка с командирами обеспечила нам успех действия пехоты. Наступление нашего полка поддерживали три артиллерийских полка, поддержка была сильная.

ГОЛОС. Поддержка была сильная, можно было наступать.

КРЮКОВ. Потом я скажу, что сделали артиллеристы, когда взяли Муторандо.

ГОЛОС. Этого в истории еще не было.

КРЮКОВ. Теперь будет. В 21 час штурмовые отряды полка заняли исходное положение в пределах 150- 200 м от переднего края противника. Сам я находился в центре. По общему сигналу, который был передан по телефону, в 21 час штурмовые отряды без единого выстрела поползли на эти ДОТы. В это время поднялась сильная пурга, оказавшая нам соответствующую помощь. Таким образом, условия для наступления у нас были хорошие. Причем необходимо отметить, что когда мы ходили в разведку, то сделали засечки, установили условные знаки, чтобы люди не блуждали, выполняя поставленную боевую задачу. Ровно через час после начала наступления получили донесение, что все штурмовые отряды сидят на ДОТах и ведут переговоры. (Смех).

ВОРОШИЛОВ. С кем переговоры?

КРЮКОВ. С противником.

ВОРОШИЛОВ. О сдаче его?

КРЮКОВ. Так точно. Велись переговоры с противником о сдаче его. Переговоры эти ни к чему не приводили, я дал распоряжение завезенными средствами ВВ обложить ДОТы, причем сказать господам офицерам, что и было передано: если угодно им встретить друзей и родных, пусть выходят из ДОТов с поднятыми руками. Однако переговоры ничего не дали, да и мы особенно не стремились к ним.

Дан был сигнал – взорвать. К нашему несчастью, очевидно, маловато было заложено ВВ для этих ДОТов, два были взорваны, а три самых здоровых остались живы, но все же их так покоробило, что заклинило двери и выйти оттуда никто не мог и мы, к несчастью, не могли туда войти. На утро, по приказу дивизии подвезли еще взрывчатые вещества и в 8 час утра были взорваны и остальные. Что самое интересное – это соотношение потерь. Попытки в дневных условиях взять высоту Муторандо привели к потере 70 человек, из них 18 убитых. Ночью же мы не потеряли ни одного человека, кроме комиссара, который три дня не мог слышать, но он сам виноват, потому что близко подошел к месту взрыва. Через три дня слух к нему возвратился. Бойцы говорили: "Вот это интересно, если бы нас посадить в такой ДОТ, то мы три года сидели бы и ни одна свиная финская морда нас не выбила бы". Потери противника – 62 человека.

ГОЛОС. В вас не стреляли?

КРЮКОВ. Правильно, в нас не стреляли, потому что мы, для того, чтобы в нас не стреляли, имели три артиллерийских полка, перед которыми была поставлена задача: в тот момент, когда попытаются белофинны открыть огонь или контратаковать, открыть по ним огонь. Каждому полку была дана полоса. И если противник не будет открывать огонь, то огонь не открывать.

Я был соседом с 136-й дивизией. Она к этому времени овладела двумя ДОТами, которые находились на правом фланге [Илвеского] укрепленного района, и этим самым дала возможность овладеть Муторандо.

На участке Тураскен было четыре ДОТа. Для наступления существовала полоса в 4 км для 62-й дивизии, которая должна атаковать на этом фронте. 104-й стрелковый полк был в резерве командира корпуса, 129-й полк находился на правом фланге 13-й армии, так что в 62-й дивизии был один полк, который должен был атаковать полосу в 4 км, но полк в ночь с 21 на 22 февраля атаковал полосу в 800- 1000 м.

Дневные действия в дальнейшем развивались не совсем успешно.

Я хочу остановиться на последнем моменте. Мы начали овладевать районом Муторандо 21 февраля, а прорвали УР только в ночь с 27 на 28 февраля, выйдя в район Большака в составе двух батальонов, что и способствовало дальнейшему движению 136-й дивизии. По выходе полка в тыл [Илвескому] укрепленному району был обеспечен же полный успех частям, находившимся во втором эшелоне.

Второй ночной бой. Была высота п-образная. Попытки овладеть ею днем успеха не имели. Полк нес потери и продвигался очень медленно. Я прошу разрешить прекратить дальнейшее наступление и разрешить ночью овладеть этой высотой. Командир корпуса дает приказ, чтобы не позже 23 час, высота была бы взята, и к утру нужно выйти на Большак. Эта высота, боями разведанная в течение дня 26 февраля в 22 час. была атакована одним батальоном, и штурмовой отряд был на самой высоте. Там обнаружили ДЗОТ, который имел пушку 176 мм на постоянной установке и 4 станковых пулемета. ДЗОТ был взорван и высота пала. А в это время доносят, что до 300 человек из района Саймово готовится к контратаке, им, очевидно, не хотелось отдавать этой высоты. В это время подоспел батальон 136-й дивизии для совместных действий. Я взял на себя смелость, подчинил этот батальон, и с двумя батальонами сам перешел в контратаку, не дожидаясь противника, вопреки уставу и наставлениям для ночных боев. Бойцы с криками: "За родину!", "За Сталина!", "Ура!", бросились в контратаку. Это "Ура!" катилось по всему лесу и к 2 час. все части были уже снова в руках командиров, приведены в порядок и подтянута артиллерия. Деревня Саймово была захвачена, в ней размещался штаб особой финской бригады, которая вела бои в Илвеском районе и в Муторандо. Причем этот штаб так поспешно убегал, что приказ, который готовились печатать, будучи заложенным в машинку, так и остался в ней. Верховые лошади были оседланы, а в землянке мы нашли горячий чаи, который с удовольствием и выпили, потому что было прохладно.

Наконец, когда полк вошел в район Хумейко, начался пожар, первый признак того, что белофинны начинают отходить.

Таким образом, эти два ночных боя дают нам известный опыт и говорят за то, что ночным действиям нашей армии нужно уделять больше внимания. И правильно была поставлена задача еще раньше в приказах наркома, что ночным действиям надо выделять наибольшее количество времени. И действительно, ночное время не должно иметь разницы с дневным.

Я хочу еще коснуться младшего командного состава. Младший командный состав нам нужно иметь значительно лучший, чем мы имеем на сегодняшний день. Ведь не секрет, что старая царская Россия держалась на унтер-офицерском составе. Конечно, нам нужны не унтер-офицеры Пришибеевы, а хорошие унтера, какие имела старая армия.

Что для этого необходимо сделать?

Во-первых, улучшить качество подготовки в наших полковых школах. Во-вторых, что является самым главным – побольше сверхсрочников. Я помню своего вахмистра Заикина, так он 36 лет, сверхсрочником служил. Он не только знал, как зовут лошадь, но и как зовут всех детей господ офицеров. Он всегда говорил: "Я вижу вас насквозь, я знаю, о чем ты думаешь". Мне кажется, что таких вахмистров нам нужно иметь. В прошлом у нас унтер-офицер играл большую роль. В коннице у нас это и до сих пор сохранилось. Мы должны этот пример переносить в общевойсковые части. Нужно будет вахмистру дать больше привилегий. Ведь в старое время офицеры все время были в долгу у вахмистра, они все занимали у него деньги, он жил на хорошей квартире и вообще, как раньше говорили, был царь и бог, и воинский начальник. Наш старшина заходит в конюшню в день три-четыре раза, а вахмистр нет, он придет раз в неделю, но все уже знают, что там был вахмистр и навел порядок. Появление вахмистра на конюшне все будут помнить не день и не два. А у нас командир полка если не каждый день, то, во всяком случае, через день бывает на конюшне, но все-таки ямки, выбоины на конюшне у нас еще имеются.