Сергей Волков - Статьи

Позиция ВМС была, конечно, более чем зыбкой, достаточно сказать, что ВМС, пытаясь прибрать к рукам армию и развернувший кампанию против противившегося этому Врангеля, выступая против Владимира Кирилловича, ориентировался на великого князя Николая Николаевича, тогда как, во-первых, сам последний знаменем ВМС себя делать отнюдь не желал, а во-вторых, между ним и Главнокомандующим были самые теплые отношения.

Значило ли это однако, что Главнокомандующий и всецело преданные ему армия и военные круги сомневались в законности прав великого князя Кирилла или склонны были предпочесть им другого кандидата на престол? Для такого утверждения не обнаруживается абсолютно никаких оснований. Это было предметом борьбы внутри самого монархического лагеря, спором между различными монархическими «партиями», это ВМС противился открытому признанию этих прав, но не Армия, руководство которой как раз и стремилось избежать раскола такого рода. Невозможно привести ни одного заявления, из которого бы явствовало, что Армия не признавала законность прав великого князя Кирилла, или что она рассматривала как более предпочтительную или хотя бы равноценную какую-либо иную кандидатуру на престол.

«Воглавление» Николаем Николаевичем армии всегда рассматривалось только как средство для более эффективной борьбы с большевистским режимом, а не как приготовление к занятию им престола. В мае 1923 г. (когда парижский Союз Участников Великой Войны ввел в устав девиз «За Веру, Царя и Отечество», что произвело в военных кругах сильное впечатление) Врангель (хотя Николай Николаевич тогда не находил возможным открытое свое выступление) заявил: «Если бы Великому Князю удалось объединить вокруг себя русских людей, я, зная, каким обаянием Его имя пользуется среди нас, был бы счастлив повести Армию за ним». Однако речь в данном случае совершенно не шла о претензиях на престол, и даже о возглавлении монархического движения, а только о верховном возглавлении армии членом Императорского Дома. Более того, такое возглавление в принципе не только не противоречило правам Кирилла Владимировича, но даже и предполагалось самим последним.

В последовавшем за актом 26 июля 1922 г., о возложении на себя Кириллом Владимировичем блюстительства российского престола особом обращении к армии (впервые со времени революции к ней обращался член Императорского Дома) он говорил: «Молю Бога о том, чтобы, просьбе моей вняв, верховное главнокомандование над Русской Армией принял ЕИВ Великий Князь Николай Николаевич» [35]Т. е. сам великий князь Кирилл выразил пожелание того, далее чего никогда не заходил и Врангель. Кстати, и когда ВМС вел агитацию за «возглавление» великим князем Николаем Николаевичем, в военных кругах это понималось не как «блюстительство», а как принятие им верховного командования. Так что по сути и спорить было не о чем. В принципе, если бы Николай Николаевич согласился, то Главнокомандующий не имел никаких оснований не подчиниться этому решению.

Дело, однако, было в том, что непредрешенческую позицию в духе Белого движения занял сам Николай Николаевич. Но если Белому движению, как движению, ведущему практическую борьбу с советским режимом только и возможно было принять ее (коль скоро в его рядах были далеко не одни монархисты), то для члена Императорского Дома это выглядело в лучшем случае нелепо, а в худшим — как предательство самой монархической идеи. При том, что претензий на престол он не выказывал (даже когда Николай Николаевич решил, наконец, публично выступить, речь шла о том, чтобы «стать во главе национального движения», а не о престоле). (Его позиция напоминает высказывание некоторых ныне здравствующих представителей семьи Романовых.) Тем не менее, 16.11.1924 после получения письма Марии Федоровны с отрицательным отношением к действиям великого князя Кирилла, Николай Николаевич заявил о возглавлении им армии и всех военных организаций, что было принято последними, руководствующимися прежде всего интересами антибольшевистской борьбы.

Между тем манифест 5.04.1924 г. призвал всех воинских чинов «присоединиться к законопослушному движению, Мною возглавляемому, и в дальнейшем следовать лишь Моим указаниям», а 30.04. объявлялось «Положение о Корпусе Офицеров Императорских Армии и Флота», чем как бы формировалась армия, враждебная ВМС. Русской Армии этот призыв почти вовсе не коснулся, и в КИАФ вступили в основном старые генералы и штаб-офицеры, (многие уже и к 1917 г. находившиеся в отставке), не принимавшие по старости участия в борьбе, бывшие пленные, оставшиеся в Европе и часть белых офицеров других армий. 31.08.1925 манифест возвещал о восшествии на престол Императора Кирилла Владимировича. Таким образом подавляющая часть военной эмиграции осталась обособленной от легитимистского движения, что, впрочем, вовсе не означала враждебного к нему отношения. Эта ситуация продолжалась до смерти великого князя Николая Николаевича и ген. Врангеля.

Целый ряд членов Императорского Дома были близки РОВСу и головному органу белой мысли журналу «Часовой». Прежде всего это был Сергей Георгиевич Романовский, герцог Лейхтенбергский, сам участник Белого движения. Он тесно сотрудничал с РОВСом вплоть до смерти. В числе других членов Императорского Дома, связанных с РОВСом (посещавших в начале 30–х гг. молебны по случаю основания Добровольческой армии, присылавших приветствия его органам печати и т. п.) были Андрей Владимирович, Анастасия Николаевна, Дмитрий Павлович (с декабря 1931 г. почетный председатель СРВИ), Гавриил и Вера Константиновичи. «Часовой» откликался на юбилеи и кончины лиц Императорского Дома (Александра Михайловича 1933 № 99, Ольги Александровны 1932 № 83).

РОВС мог признать великого князя Кирилла своим непосредственным главой уже в начале 30–х годов, если бы не младоросское влияние, сквозившее в его заявлениях, абсолютно неприемлемых для РОВСа и отрицавших самую суть Белой борьбы. Характерно, что ген. Шинкаренко, издавший в 1930 г. брошюру «Что же мы должны делать?» и отвечавший на этот вопрос — объединяться вокруг великого князя как национального вождя и созывать Национальный Зарубежный съезд, в 1932 г. после новогоднего обращения Кирилла Владимировича, составленного младороссами, дал ему резкий отпор, как покушающемуся на самую суть борьбы с угнетателями России. [36]В принципе же возглавление всей военной эмиграции Кириллом Владимировичем рассматривалось как совершенно естественное дело. Вспоминая об этом, Е. Тарусский (соредактор журнала) писал в 1939 г.: «Две дороги Династии и Армии снова слились в одну. Императорский Дом должен принять верховное возглавление всего российского воинства за рубежом», При этом особо подчеркивались, что «Династия выше всего и всех» и выдвигались исходя из этого два требования: 1) она должна быть вне эмигрантской политики; 2) не возглавлять ни одну из организаций. [37]