Игорь Фроянов - Россия. Погружение в бездну

«Какой захват власти могли осуществить эти люди?! Они и так были воплощением власти: вице–президент, премьер–министр, министры обороны, безопасности, внутренних дел!»

При этом надо иметь в виду, что Горбачев, улетая на отдых в Форос, сказал Янаеву:

«Ты остаешься на хозяйстве»

В. С. Павлов следующим образом комментирует данный факт: «В практике нашей страны при временном отсутствии первого лица в государстве или первого лица высших органов власти и управления письменных документов об исполнении заместителем обязанностей никогда, по крайней мере на моей памяти, не издавалось. Этой фразы было более чем достаточно для всех присутствующих. Тем более что согласно Конституции СССР, ст.127–4,

«Вице–президент СССР… замещает Президента СССР в случае его отсутствия и…»

Значит, вся полнота власти была сосредоточена в Москве, и поэтому не имело никакого резона ставить праздный вопрос о захвате власти. Впрочем, нам могут указать на «изоляцию» Горбачева в Форосе. Однако, как показывают факты, то была самоизоляция и самозатворничество ( Павлов В. С. Август изнутри. Горбачев–путч. С. 32—66; Крючков В.А. Личное дело. Ч. 2. С. 211, 421—422 ), т.е. политическая игра. Единственное, что было сделано,— это отключение по распоряжению Крючкова телефонной связи, которое позволяло Горбачеву оставаться на определенное время как бы в стороне от событий в Москве, или самоизолироваться (Крючков В. А. Личное дело. Ч. 2. С. 421, 422). В. А. Крючков видит смысл поведения форосского самозатворника в следующем:

«Горбачёв отлично знал, что решение о введении чрезвычайного положения в Москве должно быть рассмотрено на Верховном Совете. В случае одобрения Горбачев через несколько дней возвращается в Москву и возглавляет работу по реализации мер, связанных с режимом чрезвычайного положения. Так называемая болезнь Горбачева позволяла ему как бы остаться в стороне и сохранить свой имидж, прежде всего в международном плане. В случае отклонения Верховным Советом решения о чрезвычайном положении Горбачев также не оставался бы в накладе. К сожалению, дело до обсуждения в Верховном Совете не дошло»

Думается, до обсуждения в Верховном Совете дело не дошло бы в любом случае, поскольку закулисный план предусматривал, на наш взгляд, совсем иное: спровоцировать выступление «путчистов», подавить его и посредством экстраординарных мер ускорить развал Советского Союза. Этот план предполагал, как нам думается, и смену лидеров «перестройки»: Горбачев должен был уступить место Ельцину.

А. И. Лебедь, оценивая август–91, пишет:

«Была гениально спланированная и блестяще осуществленная крупномасштабная, не имеющая аналогов провокация, где роли были расписаны на умных и дураков. И все они, умные и дураки, сознательно и бессознательно свои роли выполнили»

Аналогичный расклад сил рисует и В. А. Крючков, касаясь обстоятельств, предшествующих событиям 19— 21 августа:

«Августовским событиям 1991 года предшествовал целый период широкомасштабной политической, пропагандистской, психологической подготовки трагического развала Союза, осуществляемой сознательно и целенаправленно одними, в силу заблуждений и неведения последствий — другими»

Стало быть, «умные» и «дураки», или «посвященные» и «непосвященные» — вот круг участников подготовки и осуществления событий августа 1991 года. Это собственно две движущие силы августа–91, преследующие разные цели. Отсюда вывод: нельзя рассматривать августовские события как нечто одномерное, поддающееся однозначной трактовке. Они представляют собой сложное сплетение людских групп, столкновение не соединимых интересов и противоположных задач. По верному наблюдению В. А. Крючкова,

«тогда в одном водовороте событий смешалось все: всплеск правды и потоки лжи, луч надежды и горечь поражения, ликование обманутых, торжество подлецов и страдания честных людей»

Только с учетом сложности и многозначности случившегося в августе 91–го возможно приближение к истине. Начнем с тех, кто не был посвящен в тайный замысел августовской операции.

Достаточно лишь беглого взгляда, чтобы обнаружить неоднородный состав непосвященных, среди которых видим гэкачепистов, а также их сторонников и противников.

В ГКЧП вошли люди, встревоженные за судьбу Отечества и, наконец, прозревшие относительно того, в какую пропасть сталкивает страну Горбачев. Они воспротивились подписанию нового Союзного договора, намеченного на 20 августа 1991 года.

Подготовленный Горбачевым и главами республик проект Договора о Союзе суверенных государств (ССГ) ставил, так сказать, крест на Советском Союзе, готовя его уничтожение. Именно так оценивали данный проект эксперты. Их мнение разделял А. И. Лукьянов, согласно которому новый Союзный договор, будь он подписан и приведен в действие, ликвидировал бы СССР как

«федерацию советских республик»

В. С. Павлов назвал проект Договора о ССГ

«откровенно антиконституционным, противоречащим решению Съезда народных депутатов и итогам всенародного референдума по этому вопросу, антигосударственным и антинародным»

Он усматривал в нем подобие

«мюнхенского сговора, сплетенного Горбачевым и его сателлитами за спиной народа»

По словам Павлова,

«это был проект ликвидации СССР как единого федеративного государства, ликвидации социалистического строя и Советов народных депутатов как основы правового, демократического народовластия»

Бывший премьер советского правительства полагает, что нарушение Конституции СССР и законов СССР приняло со стороны Горбачева

«характер государственной измены, предусмотренной уголовным кодексом»

А вот мнение В. А. Крючкова, тщательно изучившего текст документа:

«Ознакомление с подготовленным Союзным договором, я думаю, ни у одного здравомыслящего человека не оставляло сомнений, что с его подписанием Союз Советских Социалистических Республик прекращает свое существование и вместо федеративного государства появляется новое образование, где федерация заменяется в лучшем случае конфедерацией»

( При подготовке референдума именно Горбачев, по свидетельству А. С. Черняева, упрямо добивался,

«чтобы в формуле референдума о охранении Союза было обязательно слово «социалистический»: Союз Советских Социалистических Республик. Казалось бы, политичнее было обойтись без этого. Тогда легче было бы и с Грузией, и с Молдовой, а может, и с Прибалтикой. Но нет, настоял на своем»