Николай Осокин - История альбигойцев и их времени (часть вторая)

В 1235 году такую же неудачу потерпели первые попытки ввести инквизицию в Тулузе. Там было готово помещение для трибунала в доминиканском монастыре. Петр Челлани, увлеченный проповедью Доминика, бросил свои богатства, подарил свой дом новому братству, а сам пошел в монахи. Ему суждено было быть первым инквизитором в Тулузе. В том самом доме, где некогда он же устраивал гражданам свои праздники, теперь открылся суд, на котором, отрешившись от мира, вельможа призывал к ответу своих бывших друзей. Папское полномочие делало его, в сущности, судьей и государем страны. Он, таким образом, не проиграл ничего, сделавшись нищенствующим доминиканцем. Вместе с ним получил полномочие другой современник Доминика, монах Вильгельм Арнальди.

Первое заседание вовсе не носило инквизиционного характера — оно было публичным, собралось много народа, был приглашен графский наместник, потому что Раймонд VII находился в Италии. Обвиняемых еретиков было 'много. Между ними особенно выделялся некто Иоанн; против него выставили свидетелей, дали очную ставку и произвели перекрестный допрос. Таким образом, процесс был вовсе не инквизиционный, поскольку последний еще не успел выработаться. Тем не менее тут же над Иоанном торжественно произнесли смертный приговор. Его передали наместнику. Тот уже приказал распорядиться казнью, но народ не позволил. В толпе говорили, что будут во что бы то ни стало защищать осужденного; громко ругали монахов и викария. Иоанна перевели в епископскую тюрьму. Дорогой он называл себя добрым христианином и католиком. Это еще более вооружило горожан против незваных судей. Вся Тулуза была в волнении. Но доминиканцы тактично дали время успокоиться народу. Потом они начали снова судить заключенного и опять публично. Они убедили присутствующих в его еретичестве. На этот раз они одержали верх. Те, кто прежде защищали осужденного, теперь стали легкомысленно проклинать его и не мешали совершению казни (100). Вместе с ним сожгли многих еретиков, приведенных из Лавора. Но этим не кончилось сопротивление инквизиции со стороны тулузцев.

Оба инквизитора отправились в Керси. Они пока не имели возможности открыть трибуналы и действовать на правах легатов. В Кагоре они без сопротивления со стороны народа вырыли несколько трупов на кладбище, долго волочили их по улицам и после сожгли. В Муассаке они поступили так же. Один из альбигойцев думал скрыться под монашеской рясой и удалился в соседнее аббатство, но инквизиторы и оттуда вытребовали его. Он бежал в Ломбардию и был осужден заочно, то есть сожгли его чучело.

В присутствии Челлани аббат святого Сатурнина в Тулузе при содействии наместника посадил в тюрьму одного гражданина из предместья по обвинению в соумышлении. Народ ворвался в тюрьму и освободил его. Когда инквизиторы вернулись, они возобновили дело. Они требовали виновных на суд.

Между тем приехал граф Раймонд VII из Рима. Он был вынужден позволить монахам хозяйничать в своей столице. Он просил об одном, чтобы простили тех, кто сознается и расскажет всю правду. Ему обещали это. Между тем инквизиторы приказали вырыть с кладбищ нескольких заведомых еретиков. Когда стали производить эту операцию в таком людном городе, как Тулуза, то это грозило не уличным беспорядком, а настоящим мятежом. Капитул обратился к Раймонду, тот — в доминиканский монастырь. Распоряжение шло от Челлани. Надо заметить, что этот монах некогда был пажом во дворце Раймонда VI; там он имел ссору с молодым графом и с тех пор был его личным врагом. Теперь перед ним унижался жалкий государь Тулузы.

Как ни больно это было в душе Раймонду, но он так любил свой народ, так чувствовал себя виновным перед подданными, что решился ради них снести личное оскорбление. Челлани отверг его просьбу. Тогда Раймонд обратился к легату, архиепископу вьеннскому. Ему он особенно жаловался на Челлани, ссылался на его личную злобу к нему и предсказывал, какой вред будет для апостольского престола, если этот человек будет сделан постоянным инквизитором в Тулузе.

Легат согласился удалить Челлани в Керси. Доминиканцы снова обиделись на такое распоряжение легата. Но тулузцы от этого ничего не выиграли. Вильгельм Арнальди (или Гильом Арно, как его называли французы) был ни чем не лучше. Он вырыл двадцать трупов и сжег их. Вместе с тем он осудил двадцать еретиков; между ними был Арнольд Роже, считавшийся у альбигойцев архиереем. При помощи друзей все приговоренные успели бежать из Тулу зы и заперлись в Монсегюре. Тогда Арнальди обвинил н соумышлении многих знатных граждан, вероятно членов капитула, и потребовал их в трибунал. Те отвечали ему, что не пойдут, и советовали впредь быть осторожнее с ними, если ему дорога собственная жизнь. Арнальди не унижался и обратился за содействием к консулам, но они приняли сторону преследуемых. Ему заявили, что он должен или перестать мучить Тулузу своим преследованиями, или убираться из города.

Это не смутило неустрашимого монаха. Вместо ответа он снова вызвал к суду нескольких лиц. Тогда консулы, не решаясь нанести личное оскорбление папскому уполномоченному, обрушились на тех приходских священников, которые взялись быть исполнителями приказаний Арнальди. Консулы изгнали их из города своей властью, а прочим духовным лицам грозили казнью, если кто-либо из них будет служить трибуналу. Теперь капитул принялся за инквизиторов. Ему пришли на память те добрые старые годы свободы, когда он был всевластен и когда не он, а ему давали присягу.

При звуках набата герольды поехали по всем улицам и от имени консулов и графского наместника объявляли, что впредь всякие сношения с доминиканским монастырем вос-лрещаются, что не позволяется ни продавать, ни давать ничего монахам. К монастырю приставили стражу. С братьями стали обходиться по-солдатски; за сопротивление и дерзости били. Их хотели голодом принудить к уступке.

Когда епископ Раймонд вступился за доминиканцев, то и с ним поступили так же. Консульская гвардия заняла его дворец, взяла его бумаги и объявила его арестованным. Он в это время был болен и не мог сопротивляться. Несколько его слуг было ранено. Напуганный, он просил позволения оставить город; его не пустили и держали как заложника.

Старая ненависть к духовенству выплывала наружу. Альбигойцы надеялись, что как бы чудом вернутся дни их торжества. Если верить жалобам папы, то не только епископу, но и всему духовенству было запрещено проповедовать, капелланов за ослушание били в церквах. Потом и прочих духовных задержали под домашним арестом. Несмотря на то что старались прервать всякое постороннее сообщение с монастырем, нашлись люди, которые тайно, вероятно при содействии стражи, сумели помочь доминиканцам, так что последние не нуждались ни в чем.