Николя Верт - История Советского государства. 1900-1991

Тем не менее эти меры оказались недостаточными, чтобы сгладить в памяти интеллигентов удручающее впечатление, вызванное «делом Пастернака». В конце 50-х гг. возник «самиздат». Этим словом были названы машинописные журналы, родившиеся в среде молодых поэтов, писателей, философов, историков, которые по субботам встречались на площади Маяковского в Москве. Со дня открытия памятника поэту 29 июля 195 8 г площадь стала излюбленным местом встречи молодого поколения московской интеллигенции. Все попытки комсомола подчинить себе это движение и направить его в спокойное русло «революционного романтизма» не имели успеха. Когда через несколько месяцев власти запретили собрания, было уже поздно, новое поколение заставило прислушаться к своему голосу. После запрета публичных выступлений оно обратилось к подпольным изданиям. Молодым поэтом А.Гинзбургом был основан первый «самиздатовский» журнал «Синтаксис», в котором увидели свет ранее запрещенные произведения Б.Ахмадулиной, В.Некрасова, Б.Окуджавы, Е.Гинзбург, В.Шаламова. Когда в 1960 г. А.Гинзбург был арестован и приговорен к двум годам лагерей за агитацию, направленную «на подрыв» советской системы, эстафету приняли другие представители молодого поколения, выступившие с новыми журналами. На авансцену вышло первое поколение диссидентов: Галансков, Буковский, Бакштейн, Кузнецов.

Появление этих маргинальных для советской системы движений совпало с проведением радикальной реформы в системе образования, вызвавшей серьезное недовольство широких слоев населения, и прежде всего интеллигенции. Эта реформа, вдохновлявшаяся хрущевской идеей «орабочивания», в теоретическом плане преследовала цель «укрепить связь школы и жизни», а на практике должна была помочь восполнить растущую нехватку квалифицированной рабочей силы и бороться против неприязненного отношения всего общества к ручному труду и техническим профессиям, от которых отвернулась молодежь всех слоев населения. Закон от 24 декабря 1958 г. заменял прежнюю систему школьного образования, предусматривавшую две формы — обязательное семилетнее образование с последующим выходом на производство и полное десятилетнее образование, — единым восьмилетним, по завершении которого выпускники были обязаны три года проработать на заводах или в сельском хозяйстве, продолжая учиться, если они этого хотели. Поступление в вуз теперь полностью зависело от работы на производстве и обусловливалось не блестящими результатами в средней школе, а производственным стажем, общественным «лицом» и политическими критериями. Помимо этого, вузы должны были оставлять все большее число мест «трудящимся» и строить сложную систему посредствующих звеньев между предприятиями и учебными заведениями. Эта реформа вызвала всеобщее недовольство. Интеллигенция и привилегированные слои общества восставали против нее потому, что она лишала их детей решающих преимуществ для получения высшего образования. Другие возмущались тем, что успехи их детей в школе, которые они полагали достаточными для дальнейшего продвижения, были дискредитированы неуместным «орабочиванием» и восхвалением производства, которое все только и мечтали покинуть. Руководители предприятий, уже столкнувшиеся с текучестью кадров (которой они были также обязаны Хрущеву), были встревожены перспективой возрастающего беспорядка из-за наплыва рабочих-студентов или «транзитных» рабочих на пути в вуз. В свою очередь приемные комиссии для поддержания уровня обучения старались фильтровать разнородную студенческую массу, поставляемую им реформой. Задуманная, чтобы в обществе, вступающем в коммунизм, приблизить физический труд к умственному — давняя мечта всех утопистов, — реформа на деле вылилась в карикатурные и абсурдные кампании за «слияние школы и жизни», «жизни и науки» Сотни тысяч представителей молодежи отправились на «полуканикулы» на целинные земли, на стройки в Братск, Красноярск или на Волгу, а ученые и вообще люди интеллектуального труда использовались на физических, непроизводительных работах в ущерб их профессиональной деятельности. Хрущевская «культурная революция», если и не была столь экстремистской, как китайская, питалась теми же иллюзиями. Ее главным результатом стала потеря, прежде всего в среде интеллигенции, значительной части кредита, полученного Хрущевым после XX съезда.

1958 г. отличает конец периода коллегиального руководства, победу Хрущева в пятилетней борьбе за власть и вместе с тем — важный рубеж в чрезвычайно богатом переменами и изломами первом послесталинском десятилетии. Это подтверждает и взгляд с экономической точки зрения. Ж.Сапир выделяет две фазы хрущевского периода: фазу, «когда реформы эффективно изменили экономические и социальные механизмы» (1953 — 1958 гг.), и вторую фазу, когда ««пробуксовка» в дальнейшем движении привела к воспроизводству взаимоотношений сталинской, волюнтаристской модели управления». В строго политическом смысле 1958 г. поставил точку после долгого периода неопределенности, с экономической же точки зрения 1958 г. предстает той вехой, миновав которую хрущевский проект, осуществлявшийся с 1953 г. и так и не сломавший основ волюнтаристского управления, покатился под гору.

Трудности, с которыми столкнулась реализация хрущевского проекта, привели и во внутренней политике, и во внешней к все более авантюрным инициативам, к расцвету мифа о «переходе советского общества к коммунизму», к умножению всякого рода «кампаний» (типа упомянутых выше «рязанского дела», «кукурузной кампании», «наступления на целину»), призванных в кратчайшие сроки добиться впечатляющих результатов, а также к возвращению в экономику начиная с 1958/59 г. явлений, во многом напомнивших о положении конца 40-х — начала 50-х гг.

В промышленности 1958/59 — 1964/65 гг. были отмечены:

— значительным увеличением капиталовложений и быстрым ростом кредитов, превышавших возможности государственного бюджета;

— резким и неконтролируемым ростом промышленности, производящей средства производства;

— непредвиденным массовым притоком низкоквалифицированной рабочей силы из сельской местности, усилившим текучесть кадров, которую так и не удалось преодолеть принятым в 1960 г. законом против «летунов»;

— ощутимым снижением темпов экономического роста;

— увеличением дефицита, связанным со снижением интенсивности развития промышленности средств потребления.

Для объяснения все большей нехватки самого необходимого власти прибегли к классическому маневру, обрушившись на «спекулянтов». В 1961 г. обвиненные в «экономических преступлениях» стали приговариваться к смертной казни, которая за два года была применена более 160 раз.