Николя Верт - История Советского государства. 1900-1991

За несколько часов до падения Зимнего дворца, в 22.40, открылся II Всероссийский съезд Советов. Осудив «военный заговор, организованный за спиной Советов», меньшевики покинули съезд, за ними — эсеры и бундовцы. Их уход обрек на поражение Мартова и его сторонников, искавших компромисса и предлагавших создать правительство, в котором были бы представлены социалистические партии и все демократические группы. Троцкий не преминул поиронизировать над этим предложением: «Народ пошел за нами, мы одержали победу, а теперь нам говорят: откажитесь от вашей победы, сделайте уступки, примите компромисс. С кем, я вас спрашиваю? С колеблющимися группами, которые нас оставили, а теперь делают нам предложения? Мы им говорим: вы — ничтожества и потерпели крах. Ваша роль окончена, идите же туда, куда вам предназначено: на свалку истории». Это выступление ускорило уход Мартова и его сторонников со съезда. Тогда по инициативе Троцкого съезд (на котором оставались только большевики и левые эсеры) принял следующую резолюцию: «II съезд констатирует, что уход меньшевиков и эсеров является преступной и отчаянной попыткой лишить это собрание представительности в тот самый момент, когда массы стараются защитить революцию от наступления контрреволюции».

Чуть позже съезд проголосовал за резолюцию, составленную Лениным, которая передавала «всю власть Советам». Эта резолюция была чистой формальностью, водь на самом деле власть находилась в руках партии большевиков, но она узаконивала результаты восстания и позволяла большевикам править от имени народа, так как другие партии, за исключением левых эсеров, покинули съезд. Затем были зачитаны и одобрены декреты о мире и о земле — первые акты нового режима.

Через два часа после ареста Временного правительства II Всероссийский съезд Советов ратифицировал два основных декрета, подготовленных Лениным. В Декрете о мире говорилось, что «рабочее и крестьянское правительство, созданное революцией 24—25 октября и опирающееся на Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире». Кроме того, новое правительство решило отменить тайную дипломатию и опубликовать секретные договоры, заключенные царским и Временным правительством.

В действительности декрет был адресован не правительствам, а скорее международному общественному мнению и свидетельствовал о желании новой власти подорвать сложившуюся мировую систему государств. Великие державы не могли принять предложение, выдвинутое большевиками. Декрет гласил, что мир «без аннексий и контрибуций» означает всеобщий отказ от любого господства, навязанного народам Европы или Америки. Это было не чем иным, как призывом к разрушению колониальных империй. Большевики надеялись, что обнародование декрета (на который фактически никто не обратил внимания), подкрепленное их победой (которая произвела большее впечатление), вызовет волнения, достаточные, чтобы вынудить правительства искать мира. Декрет сознательно ставил себя за рамки традиционной дипломатии, он был рассчитан на победу революции в Европе. Союзники России отказались рассмотреть эти предложения и признать новое правительство, обреченное, по их мнению, на скорое исчезновение. Вильсон в своем ответе напомнил о «14 пунктах» и отказался от сепаратного мира с центральными державами, а те, заинтересованные в том, чтобы получить свободу действий на востоке, дали понять, что согласны на переговоры с большевиками.

Через несколько недель к Декрету о мире добавился еще один документ — Декларация прав народов России, — столь же резко выходящий за рамки существующих норм, поскольку основывался на принципе революционного освобождения народов. Декларация провозглашала равенство и суверенность народов бывшей Российской империи, их право на свободное самоопределение, вплоть до отделения, отмену всяких национальных и религиозных привилегий и ограничений.

Декрет о земле, принятый 26 октября, узаконивал то, что было сделано начиная с лета многочисленными аграрными комитетами: изъятие земель у помещиков, царского дома и зажиточных крестьян. Его текст повторял наказ о земле, выработанный эсерами на базе 242 местных наказов: «Частная собственность на землю отменяется безвозмездно. Все земли передаются в распоряжение местных Советов». Эсеры заявили протест: большевики украли их программу.

«Пусть так, — ответил им Ленин. — Не все ли равно, кем он составлен, но, как демократическое правительство, мы не можем обойти постановление народных низов, хотя бы с ним были несогласны. В огне жизни, применяя его на практике, проводя его на местах, крестьяне сами поймут, где правда... Жизнь — лучший учитель, а она укажет, кто прав, и пусть крестьяне с одного конца, а мы с другого конца будем разрешать этот вопрос... В духе ли нашем, в духе ли эсеровской программы, — не в этом суть. Суть в том, чтобы крестьянство получило твердую уверенность в том, что помещиков в деревне больше нет, что пусть сами крестьяне решают все вопросы, пусть сами они устраивают свою жизнь».

Согласно Декрету о земле, каждая крестьянская семья должна была получить в среднем по две-три десятины земли. Прибавка значительная, но, во всяком случае на первое время, бесполезная. За неимением скота и техники, земля не могла быть использована рационально. Тем не менее в течение нескольких месяцев престиж большевиков в деревне достиг высшей точки (об этом свидетельствует увеличение числа сельских партийных ячеек в первые месяцы 1918 г.). Крестьяне, конечно, не дожидались декрета, чтобы вершить «свою» революцию, однако он укрепил их в убеждении, будто большевики, о которых они только слышали, являются теми «максималистами», которые одобряют их действия.

26 октября Ленин заявил, что новый режим будет основываться на принципе «рабочего контроля». Декрет от 27 ноября определил его формы. Теоретически рабочий контроль должен был осуществляться всеми трудящимися предприятия через выборный заводской комитет, а также состоящих при нем представителей администрации и инженерно-технических работников. Трудящиеся получали доступ к бухгалтерским книгам, складам, могли контролировать обоснованность найма и увольнений. Этот декрет как ( бы узаконивал положение вещей, реально существовавшее на ( многих предприятиях с лета 1917 г. Практически же он отстранял заводские комитеты от управления предприятиями. Они теперь входили в иерархическую структуру, где большинство составляли люди, далекие от проблем рабочих комитетов. При каждом городском Совете был создан Совет рабочего контроля, состоящий из представителей профсоюзов и кооперативов. Их высшим органом был Государственный всероссийский совет рабочего контроля. Структура его узаконивала поглощение заводских комитетов профсоюзами и Советами, где заправляли большевики.