Вадим Медведев - РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»

И вот в первой декаде августа я в Болгарии, вначале на Золотых Песках под Варной в местечке под претенциозным названием Эвксиноград, а затем в поездке по стране. Эвксиноград – бывшая резиденция болгарских царей с большим живописным парком на берегу Черного моря – Понта Эвксинского, откуда и название местечка. В бывшем царском дворце и пристроенном к нему большом современном здании официальная шикарная резиденция самого Живкова. Рядом в парке капитальный дом гостиничного типа с номерами для членов Политбюро. Мне с семьей был отведен для недельного пребывания отдельно стоявший особнячок близ пляжа.

По болгарскому обычаю отпуск здесь, в Эвксинограде, проводили в это время все или почти все члены Политбюро. Это дало возможность встретиться и побеседовать со многими из них, в частности с С. Тодоровым, М. Балевым, Н. Папазовым, Ч. Александровым, И. Паневым и другими. Почти неотлучно со мной были мой давнишний друг, секретарь ЦК БКП по международным вопросам Димитр Станишев, а также заместитель заведующего Международным отделом Иван Боев. Собственно, все свободное время проходило в этих контактах.

По моей просьбе были организованы поездки на оборонное предприятие «Черное море», в хозяйства Толбухинского района, на паромную переправу Варна – Ильичёвск, ознакомление с туристическим комплексом Золотые Пески.

7 августа состоялась продолжительная, почти двухчасовая, встреча с Живковым в бывшей царской резиденции. Болгарский руководитель прокомментировал решения июльского пленума ЦК БКП. Он не скрывал своего удовлетворения, даже бахвальства принятыми решениями, разработанными мерами. Уже на этой встрече всячески заверял, что никаких осложнений в этом процессе они не допустят, подчеркивая при этом, что реорганизация центра будет производиться несколько позднее и что им самим пока неясно, как должна выглядеть центральная власть.

Для меня эта встреча в основном носила познавательный характер. Старался больше слушать, поглубже вникать в болгарские проблемы. Ведь впереди была еще поездка по стране. Тем не менее с моей стороны была высказана удовлетворенность тем, что у нас складывается общее понимание перестройки и ее основных направлений в Болгарии и Советском Союзе. Я счел полезным рассказать о задачах и этапах нашей перестройки, акцентируя внимание на том, что коренное преобразование государственного и партийного аппарата мы собираемся проводить после того, как будет создан и отработан хозяйственный механизм: «Мы не хотели бы допустить какие-то серьезные ошибки и сбои в перестройке, чтобы не дискредитировать ее суть». На это Живков заметил, что «Болгария небольшая страна, в ней можно более смело, чем в СССР, проводить эксперименты».

Встреча с Живковым не развеяла сомнений о скоропалительности и недостаточной продуманности намеченных мер.

Мои контакты с членами Политбюро и секретарями ЦК подтвердили эти опасения. Болгары сетовали на то, что предложения по реорганизации общественных и экономических механизмов разрабатывались Живковым в узком кругу доверенных лиц. Лишь за несколько дней до заседания Политбюро они были доведены до сведения членов Политбюро. Примерно то же самое произошло и с членами Центрального Комитета перед пленумом ЦК.

В ходе поездки по Болгарии я встретился с руководящими работниками ряда округов и их центров: Шумена, Велико-Тырнова, Габрова, Плевена, с руководителями промышленных и сельскохозяйственных предприятий. Подтвердилось худшее – отсутствие или неопределенность представлений об экономической и политической перестройке, в том числе по таким вопросам, как передача права собственности трудовым коллективам, реорганизация управления сельским хозяйством, создание областей вместо округов с перенесением их центров из сравнительно крупных городов в более мелкие. Что касается реорганизации центральных округов, то тут еще больше вопросов. А главное, люди не улавливали смысла затеянной реорганизации.

По возвращении в Крым, где я провел оставшуюся часть отпуска, я обо всем сообщил по телефону М.С. Горбачеву. Эта информация еще более встревожила Генсека, тем более что успокоительные заверения Живкова в том, что они спешить не будут, принимать меры будут взвешенно, не оправдывались.

Чтобы пообщаться с работниками Центрального Комитета, других центральных органов в Софии, получше узнать их настроения, в Болгарию был направлен для консультации заместитель заведующего отделом Федоров. Его впечатления совпали с моими. Затеянная в Болгарии перестройка, направленная на словах против бюрократического слоя, в действительности прежде всего преследовала цель укрепления режима личной власти Живкова. С сентября намечалось развернуть отчетно-выборную кампанию в партии в соответствии с новым территориальным делением. В ходе этой кампании предполагалось освободиться от тех, кто недостаточно ревностно проводит линию Живкова, то есть замышлялось нечто вроде чистки партии. Люди, близкие к нам, угнетенные перспективой новой перетряски, опасались за свою судьбу и за то, что еще более выдвинутся деятели типа Балева и Филиппова.

Стало известно, что Живков собирается обратиться с просьбой о приеме его в Советском Союзе. По-видимому, он почувствовал настроения в обществе и решил продемонстрировать, что его линия находит здесь поддержку.

В начале сентября в Софии проходило совещание секретарей ЦК по экономическим вопросам, на которое от ЦК КПСС был направлен Н.Н. Слюньков. Ему было поручено сказать болгарскому руководителю, что Горбачев хочет поделиться своими соображениями и мыслями относительно проблем перестройки в Болгарии, изложенных в присланном в ЦК КПСС докладе Живкова. Если же последуют просьба Живкова о личной встрече с Горбачевым и готовность ради этого приехать в Советский Союз, сказать, что об этом сразу же будет доложено товарищу Горбачеву.

Так и было сделано. На самом совещании ничего неожиданного не произошло. А вот впечатления о встрече Живкова с секретарями ЦК остались у Слюнькова тяжелыми. Живков был в крайне возбужденном состоянии, наговорил массу странных, на первый взгляд революционных, а по существу авантюристических вещей. В разговоре со Слюньковым Живков действительно высказал желание приехать в Москву, но не для того, чтобы посоветоваться по существу, а принять совместную декларацию.

Было решено с визитом Живкова в Москву не спешить, провести встречу не раньше, чем через месяц, придать встрече рабочий характер без принятия какого-либо заявления и тем более декларации, чтобы не дать возможность Живкову ссылаться на авторитет КПСС. Вместе с тем Горбачев счел целесообразным изложить Живкову наши предварительные соображения, для чего поручил мне в ближайшие дни выехать в Софию. Откровенно говоря, я не был уверен, что это надо было делать. Но тем не менее подготовка к поездке была начата.