Сергей Кремлев - Россия и Япония: стравить!

Арсеньев чуть не вывалился из возка — не поверил. Потом все же вывалился и пошел к командиру части.

Как оказалось — части своей собственной, обретенной за триста верст от... Владивостока.

Батальон топал пешим ходом все три года. Частично сменился личный состав — уходили в запас солдаты, менялись офицеры. Бывало, «полку» (в смысле — батальона) убывало за счет смертей служивых. Бывало, «полку» прибывало за счет того, что рожали новых будущих воинов офицерские жены.

Зимовали по деревням, в хорошую погоду путешествовали...

Пешком.

Три года...

Читатель мой! Уважаемый, дорогой мой читатель! От русского Красноярска через всю русскую Сибирь и русский же Хабаровский край до русского Владивостока не было железной дороги по русской территории.

В преддверии XX века...

А всякие там витте и романовы отваливали огромные народные средства на постройку якобы русских дорог у черта на куличках за границей.

И проворачивали все эти аферы якобы русские «радетели за Отечество» в полном согласии друг с другом.

Вот к этому утверждению и небезынтересная иллюстрация...

Но вначале спрошу: зарубочка на памяти о «тибетских врачах» сохранилась?

Очень хорошо. Здесь-то она нам и понадобится.

Итак...

В 1893 году 42-летний крещеный бурят, знаток тибетской медицины, питомец восточного факультета Петербургского университета и одновременно Медико-хирургической академии, будущий приятель Гришки Распутина Жамсаран Бадмаев (фигура, надо сказать, более чем темная) после восемнадцати лет службы в Азиатском департаменте МИДа вдруг вышел в отставку.

Чин он имел действительного статского советника — чин немалый, генерал-майорский. А вот же...

Поговаривали, что крестным отцом у нашего ученого бурят-генерала был сам всероссийский самодержец Александр Третий. Так ли, не так, но по выходе в отставку Бадмаев вознамерился представить императору свою «Записку о задачах русской политики на азиатском Востоке».

Но вначале представил он отдельную записку министру финансов Витте. Помечена она была, между прочим, почему-то не 12, и не 14, а именно 13 февраля 1893 года.

Признак — как приговаривает знаток масонской чертовщины (да и сам не без служения рогатому отцу лжи) писатель-перебежчик Григорий Петрович Климов — нехороший.

В бадмаевских записках царю и царедворцу было много «высокоумной» болтовни типа: «Монголия, Тибет и Китай составляют будущность России во всех отношениях».

Глуп, выходит, был наш великий помор Михайло Ломоносов, когда утверждал, что «российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке».

Глупы были и Шелихов с Резановым, хлопоча о Русской Америке...

А тут дважды «вузовец» Жамсаран все переворачивал на Монголию и Тибет.

Тибет, конечно, штука непростая. Очень уважаемый мной человек, побывав в Лхасе, сказал: «В синих глазенках тибетских детей я увидел древние истоки человеческой цивилизации, покрытые сегодня нищетой и грязью»...

Но русским-то людям того времени с Сибирью вначале надо было разобраться — чтобы не шагали по ней годами русские пехотные батальоны черт знает зачем и почему, а катили к месту назначения по «железке».

Бадмаевы же и «витти» выпихивали Россию из пределов ее законного, но все еще мало-мальски ею не освоенного геополитического пространства туда, где ни на что, кроме гешефтов кучки и потерь державы, Россия рассчитывать не могла.

Собственно, записка Бадмаева и попала-то к царю через Витте. И Витте расхвалил ее — дальше некуда.

Еще бы! В записке расписывалось, какая разлюли-малина ожидает русских в случае постройки железной дороги через китайскую Маньчжурию. То есть в случае чего всегда можно было указать как на инициатора движения в Китай на Бадмаева.

На «сопроводиловке» Витте Александр написал: «Все это так ново, необыкновенно и фантастично, что с трудом верится в возможность успеха».

Написал верно, поступил худо. Потому что отвалил бешеную сумму в два миллиона рублей золотом под наглые и бесперспективные (для России, а не для бадмаевских и виттевских шефов) авантюры в Монголии и Пекине.

Бадмаев уехал и вернулся в Питер через три года. В Москве уже короновался Николай, и — тут надо отдать ему должное — в новых субсидиях отказал. Но дело, как мы уже знаем, было сделано. А точнее — обделано.

Строительство КВЖД было решено.

Уже после того, как японские миноносцы внезапно напали на русскую эскадру в Порт-Артуре и вывели из строя броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан» с крейсером «Паллада», после того, как война уже началась, отец графа Алексея Алексеевича Игнатьева (будущего военного дипломата и будущего генерала Красной Армии) сказал сыну. «Больно отпускать тебя на такую войну».

Уважаемый читатель! Когда я разбирался (вначале — сам для себя) во всех этих дальневосточных и хитро-восточных «узелках», я порой ловил себя на мысли: а верно ли я ту эпоху и ее основные черты реконструирую?

Но после того как проверил себя, уже в который раз обратившись к такому безупречно честному свидетелю, как генерал Игнатьев, я уверился, что ни в чем не ошибся.

А в подтверждение просто приведу слова самого Алексея Алексеевича: «Отец, возмущаясь, говорил, что у нас и в России хватает дела, чтобы не лезть в авантюры на чужой земле. Он негодовал на Витте, который ухлопал миллионы (точнее, как мы знаем, тридцать миллионов. — С.К.) на постройку города Дальнего и создал на казенные деньги Русско-китайский банк (была и такая тогда кормушка. — С.К.), финансировавший дальневосточные аферы таких дельцов, как адмирал Абаза, сумасшедший Безобразов и их дружок Вонляр-Лярский. Не раз говаривал отец еще до войны, что не доведут Россию до добра затеи этой компании и что когда-нибудь за их жажду наживы, за их лесные концессии, которые они взяли на Ялу, под самым носом у японцев, привыкших уже считать себя здесь хозяевами, придется расплачиваться всему государству».

Все верно! И насчет Витте, и насчет Ялу... И насчет поворота наших отношений с японцами.

Черта ли нам было в той реке Ялу и лесных концессиях на ней! Леса своего было, что ли, мало?

А впрочем...

Впрочем, все становится на свои места, если за этим «лесом» мы рассмотрим те «деревья империализма», которые тогда с увлечением начинали сажать по всему миру «садовники» типа Теодора Рузвельта (карикатуры того времени его в таком виде и изображали).

Нет, не в одних гешефтмахерах двоюродных братьях Абазе и Безобразове с «виттями» было дело. Об этих двух выдающихся поджигателях Русско-японской войны я еще скажу, но сразу можно констатировать, что кроме их жадности дело было в планах Золотого Интернационала по стратегическому ослаблению России.