Сергей Кремлев - Россия и Япония: стравить!

Еще до подписания мира член совета масонской ложи «Великий Восток Франции» Ляферр направил Рузвельту телеграмму: «Великий Восток Франции имеет честь адресовать вам самые горячие поздравления за выдающуюся услугу, только что оказанную человечеству. Масонство счастливо видеть триумф, благодаря одному из самых знаменитых своих сынов, принципов мира и братства».

И опять-таки до подписания мира — 4 сентября 1905 года — помощник государственного секретаря США Фрэнсис Батлер Лумис по поручению Рузвельта выразил в ответном письме признательность за «любезную телеграмму, направленную от имени масонов Франции в связи с усилиями президента в пользу достижения мира на Дальнем Востоке».

Телеграмма и письмо были опубликованы в декабре 1905 года в закрытом масонском журнале «L'Acacia» (масоны придавали акации мистический смысл как дереву, чудесно выросшему на могиле Хирама — архитектора Соломонова храма в Иерусалиме).

А в 1906 году «брат» Рузвельт получил от комитета из пяти человек, избираемых норвежским стортингом, свою «нобелевку», которая по завещанию Альфреда Бернхарда Нобеля вручалась «тому, кто внесет весомый вклад в сплочение народов, уничтожение рабства, снижение численности существующих армий и содействие мирной договоренности».

А что?

«Мирной» договоренности американский президент действительно поспособствовал, так что чего уж там...

«Королю» же «всех дипломатов» пришлось довольствоваться прозвищем «графа Полусахалинского».

Конечно, царской России было в то время не до Сахалина — в стране разрасталось революционное движение, и надо было поскорее отделаться любой ценой (в том числе и ценой новых кабальных займов и пренебрежения национальными интересами) от проблем внешних, чтобы карательными экспедициями задавить проблемы внутренние.

Сахалин одно время вообще хотели сдать в концессию или даже продать шустрым американским дельцам или федеральному правительству США (мало было Аляски!) за копеечную сумму в 90 миллионов рублей...

И это вместо того, чтобы широкими реформами, а не пулями, успокоить Россию и решительно отказать Японии там, где отказать было должно — в вопросе о Сахалине прежде всего.

Мы-то к концу бесславной войны не так-то уж и обессилели. Наоборот — при умной (эх, опять-таки — умной!) линии поведения мы могли бы Японии и пригрозить. Она-то резервы исчерпывала, а мы-то их в Маньчжурию подтянули. Там появились — уже «после драки» — и пулеметы в траншеях, и шампанское в офицерских фанзах.

Н-да, и еще раз — н-да, уважаемый мой читатель... И как это у них, у теневых «хозяев мира», все так ловко получается! Я уже честно признавался тебе, что начнешь со всем этим разбираться — не сразу и разберешь!

Но когда я понял, что не только Россию и Германию в Европе, но и Россию и Японию в Азии поссорили и стравили на ровном, собственно, месте по примерно одной технологии; когда я это понял, я просто тупо посмотрел на себя в зеркало...

И поймал себя на том, что невольно — извечным национальным жестом — чешу затылок, или, как говорят на Украине, «чухаю потылыцю»...

Удивительно, но целые академические институты в СССР и «Россиянин» за сто лет, прошедших после войны, так этого и не выявили. Я знаю только одного нестандартно мыслящего (собственно, действительно мыслящий человек всегда мыслит нестандартно) историка-профессионала, Василия Элинарховича Молодякова, автора изданной тоже в 2004 году отличной монографии «Несостоявшаяся ось: Берлин — Москва — Токио», который смотрит на проблему здраво и профессионально (в основном, правда, в более поздней ее постановке в 20 — 30-е годы).

А монографии типа «юбилейной», написанной Шацилло? Что ж, при обилии фактов достаточно не там и не на том поставить акценты, не учесть мелкие, вроде бы, нюансы... И выводы оказываются сомнительными, а оценки — смещенными. Причем иногда — грустно-забавным образом.

Так в книге Вячеслава и Ларисы Шацилло «Русско-японская война. 1904 — 1905» приведен портрет лощеного капитана 2 ранга в парадной форме. Рядом — пояснение: «Великий князь Кирилл, погибший при взрыве «Петропавловска»...

Но ведь Кирилл — в отличие от адмирала Макарова и художника Верещагина — не погиб (потом на флоте намекали но то, что некое вещество не тонет).

А откуда я об этом знаю? Да хотя бы из книги Вячеслава и Ларисы Шацилло «Русско-японская война. 1904 — 1905», где на странице 220-й можно прочесть следующее: «Через полторы-две минуты... «Петропавловск» скрылся под водой... Моряки на шлюпках с «Полтавы», «Аскольда», «Гайдамака» и эскадренных миноносцев спасли из воды 80 человек, в том числе командира броненосца капитана 1 ранга Н.М. Яковлева, капитана 2 ранга великого князя Кирилла Владимировича...»

Н-да... Вот уж как хочется авторам добавить к портрету августейшего прохвоста хоть немного «героического» глянца... Хотя бы — на хорошего качества глянцевом бумажном листе фотоиллюстрации.

Однако, так или иначе, война состоялась, и Россия ее проиграла, а Япония выиграла.

Почему победила Япония?

Мы уже говорили о значении для судьбы страны национального характера ее народа. Так вернемся к вопросу о национальном характере японцев еще раз... И для начала вспомним, как на протяжении веков относились в Японии к образованию.

Уже в середине XVII века в Японии была развита сеть храмовых школ, где обучали грамоте, счету и ручному труду детей ремесленников, богатых крестьян и... бедных самураев. Богатые самураи образовывались тоже, но — за собственный счет.

То есть традиции массового образования и вкус к нему возникли в Японии очень давно. Но расцвет начался только после «революции Мэйдзи», когда в 1872 году была проведена школьная реформа и был принят закон об обязательном всеобщем образовании при единой централизованной системе его.

Не просто провозглашался, а широко внедрялся в жизнь японской массы принцип «Ни одного человека без образования, ни одной деревни без школы!» И это была не чахлая система церковноприходских школ России, введенная с 1884 года, — не говоря уже о том, что обязательным всеобщее образование стало в России лишь при Советской власти.

В 1872 году японский школьный устав наметил три типа школ: начальные, средние и высшие (среди них — мужские и женские, общеобразовательные и профессиональные, «тупиковые» и готовящие к продолжению образования).

В 80-е годы XX века один из создателей фирмы «Сони» Акио Морита писал, что интерес к образованию возник в эру Токугавы и что даже необразованные родители — крестьяне и торговцы — понимали значение образования для своих детей. Если школа была рядом и ребенок был способным, они посылали его учиться. И тот же Морита сообщает, что плотность школ в Японии конца XX века примерно та же, что и во времена Токугавы и Мэйдзи. Точно не знаю, но думаю, что это — абсолютно беспримерный факт в истории мира.