Сергей Кремлев - Россия и Япония: стравить!

Да и о каких серьезных дарданелльских планах США могла идти речь, если их флот до европейского театра морских действий так и не добрался, а янки-армейцы отнюдь не рвались повторить кровавое фиаско англо-французов, потерявших там 266 тысяч человек!

Да и на кой черт Америке эти проливы сдались, чтобы проливать за них и за интересы англичан «стопроцентно» американскую кровь?

И вот в такую «причину» «приглашения» Колчака американцами историки верят по сей день, не дав себе труда хоть немного над ней призадуматься. А ведь странно, очень странно объяснял свой отъезд в Штаты адмирал Колчак!

Еще более странным все это выглядит в свете того, что в подготовляемом военном перевороте с целью установления военной диктатуры Корнилова «рвавшему с Россией» Колчаку отводилась одна из главных ролей, о чем он, естественно, хорошо знал.

Впрочем, «военная диктатура» — это так лишь говорилось. Председателем Совета Министров и Верховным Главнокомандующим предполагался — генерал Корнилов. Однако его замом корниловцы видели Керенского (и сам Керенский видел свое будущее место в «корниловской» политической иерархии именно таким). А намечаемый состав министров был гражданским. Даже военным и морским министром должен был стать штатский — Борис Савинков.

Уже в эмиграции Зинаида Гиппиус, более известная как поэтесса и менее — как амбициозная «политикесса» писала: «Знаменитое К-С-К, т. е. «Керенский, Савинков и Корнилов»... Именно эти буквы чертил в присутствии Савинкова на бумаге Керенский, испещряя ими лист...»

С Савинковым и Керенским Гиппиус и ее муж Мережковский были связаны и личным знакомством, и политически, поэтому почти пятидесятилетняя тогда Зинаида Николаевна не с чужих слов, а со слов самого Савинкова записывала: «Для меня эти оба (Корнилов и Керенский. — С.К.) сливаются в одно. Нет первого и второго места. Неразделимы... Я представляю себе, что Корнилов не захочет быть с Керенским, захочет один спасать Россию... Я, конечно, не останусь с Корниловым. Я в него, без Керенского, не верю...»

События готовились совместно. И за Колчаком резервировали место управляющего морским министерством, причем — безальтернативно.

И вот вдруг от всех этих перспектив он намерен уехать за океан. И по старому стилю 27 июля 1917 года действительно уезжает с «русской морской комиссией». И официально уезжает именно как специалист-минер. И как он сам всех уверяет — в США.

Деникин об этом пишет так: «Вскоре, однако, адмирал Колчак по невыясненным причинам(выделение мое. — С.К.) покинул Петроград, уехал в Америку и временно устранился от политической деятельности».

Удивительно, но и в эту дешевую сказочку верили и верят все историки и так убежденно ее всем рассказывают, что долгое время в нее верил и я...

Хотя поразмышляем-ка мы вместе, уважаемый мой читатель!

Всего лишь весной 1917 года — 6 апреля — Соединенные Штаты вступили в Первую мировую войну на стороне Антанты. Правда, на самом-то деле США вступали в войну на своей стороне, потому что мировая война и была задумана для возвышения США.

Европейцы уже измордовали друг друга до полусмерти, и наступал час янки. Однако ситуация перед вступлением Америки в войну складывалась для нее и Антанты непросто...

Немцы оказывали упорное сопротивление и даже могли победить.

Царская Россия была на грани сепаратного мира.

Япония тоже грозила пойти с немцами на сепаратный мир и тем положение США осложнить дополнительно.

Чтобы облегчить военный дебют янки и встряхнуть Россию, «верхи» Антанты решили заменить неудалого царя-самодержца на царя конституционного или даже на буржуазную Российскую республику. И нашли в том понимание у буржуазных «верхов» России и части генералитета.

«Технику» дела со стороны Антанты взял на себя коварный Альбион (Хор, Бьюкенен, Мильнер и пр.).

Николай отрекся.

Брат его Михаил корону не взял.

И началась «панама» Временного правительства, провозгласившего войну «до победного конца».

А США официально объявили войну Германии.

Но тут на запланированный «верхами» ход русской революции начали незапланированно влиять русские массы и большевики.

Массам война — им абсолютно чуждая — осточертела.

А большевики призывали к миру.

Надо было что-то делать... И в России, и в Англии, и в США, конечно же, задумывались — чьими руками?

«Временные» болтуны сильной властью уже не представлялись. А Россия тем временем шла «в разнос».

Идея жесткой диктатуры носилась в воздухе. Диктатуры как красной, так и белой...

И я просто уверен, что отнюдь не случайно в начале мая 1917 года в Питере начали свою «национальную» деятельность инженеры, а уже в начале июня адмирал Гленнон едет в Севастополь... «Учеба» у мастера-минера Колчака тут была явным прикрытием. Есть, есть все основания предполагать, что все обстояло именно так!

Ну, подумаем, так ли уж при всем своем мастерстве Колчак был уникален по сравнению с английскими моряками? Они же за три года активнейшей морской войны съели, что называется, собаку и в минных постановках, и в подводной войне. И своим опытом с американскими коллегами они делились охотно.

У черноморцев при Колчаке был ряд удач — на минах подорвались три германские подлодки, а англичане в противолодочной борьбе в зоне Дарданелл были менее удачливы. Но достоверно об этом стало известно позже — после войны! Выходит, и с этой точки зрения Колчак не мог видеться американцам непререкаемым авторитетом. Другое дело, что Колчак был одной из удачных кандидатур на вхождение в верхушку проантантовскои и проамериканской милитаризованной контрреволюции.

Американцы — у меня лично тут сомнений сейчас нет — контролировали как «корниловскую», так и «керенскую» ее ветви (Савинков при всех своих амбициях был фигурой второго сорта — «боевиком»). Однако служака Корнилов и эсер Керенский у буржуазной элиты своими не были.

Колчак же...

Ну, о неизбежности пересечения пути популярного полярника, чина Главного морского штаба, эксперта Думы, разработчика судостроительных программ и путей буржуазных состоятельных политиков я уже говорил. Колчак был известен им, Милюкову, Гучкову...

Что это был за круг в психологическом плане? Вот, скажем, брат крупнейшего промышленника, председателя Московского военно-промышленного комитета, банкира Павла Павловича Рябушинского и сам крупный промышленник Владимир Павлович Рябушинский беседует с поэтом Валерием Брюсовым, о чем последний в дневнике пишет так: «Познакомился с Рябушинским. Убежденный «буржуазист». Все сделают буржуа. Пролетарии — должны быть рабами. Если кто мятежничает — убивать. Крестьяне жгут усадьбы? Перестреляйте тех, которые нападают, и сожгите сами, а не с помощью казаков, десять деревень кругом. И мужики поймут, что у вас есть право на землю. Гучков для В.П. — гений».