Анатолий Уткин - Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен

Американцы еще верили, что русские, возможно, «выкарабкаются» из постигшего их несчастья. Европейские союзники США не разделяли подобных надежд. Летом 1918 г. англичане и французы практически потеряли веру в способность русских к самоуправлению. Со своей стороны многие русские (не обязательно большевики) стали все более подозрительно относиться к намерениям западноевропейцев, прежде всего англичан. Скажем, экс-министр иностранных дел Терещенко, направлявшийся к Колчаку в Омск, «как и большинство русских, полон подозрений в отношении намерений Британии. Но американскую политику поддерживает полностью… русские считают американского посла своим лучшим другом среди дипломатического корпуса» [229] Ibid., p. 264. . Сказалось подозрительное отношение американцев к японцам (а англичане с ними дружили), легкость поворота англичан от России после Брест-Литовска, в отличие от американцев, столь дружественных в «14 пунктах».

Посол Ридинг не желал быть свидетелем перехвата британского влияния в Европе американцами и японцами. Его правительство не поймет, почему в акции не участвуют все союзники, почему предприятие не принимает характер всеобщего. Иронией истории было то, что англичан учили правилам нового международного поведения не кто иные, как американцы — авторы доктрины «открытых дверей», принципиальные противники раздела мировых регионов на зоны влияния.

Великобритании никто еще не диктовал правил поведения в мире. Если американцы претендуют на особое положение, они должны знать, что и британская дипломатия не будет пассивной. Лондон воспринимал крах России серьезно, чувствовалась паника в рядах британских министров. Когда коммунизм в России рухнет, в гигантский вакуум войдут Соединенные Штаты, ассистируемые Японией. Плоды победы над Германией станут горькими. История сделает неверный поворот. Британия бросила все свои ресурсы, чтобы сокрушить гегемонию Германии в Европе, а получит в качестве итога мирового конфликта гегемонию Америки на двух континентах. Ситуацию нельзя оставлять на самотек, следует вторгнуться в российскую бездну. 10 июля 1918 г. батальон британских войск отбыл из Гонконга во Владивосток. Активизировалась британская разведка. Локкарт получил разрешение израсходовать миллион рублей в целях расширения британской пропаганды [230] Lloyd Gardner. Op. cit., p. 189. . Готовилась присылка в Москву дипломатов с особыми полномочиями.

Ллойд Джордж размышлял о способности Вудро Вильсона отличить «военное воздействие» от «военной интервенции». Одной рукой Вильсон посылал свои войска в Россию, а другой требовал от союзников невмешательства. Посрамленными оказались и пуритане, и иезуиты. Но какие бы аргументы ни выдвигал, находясь в плену собственных представлений, Вильсон, теперь он уже не имел морального права остановить англичан и французов, пожелай они отправиться в Россию. Яблоко было надкушено.

Американцы приложили немалые усилия, чтобы объяснить свое «грехопадение». Они намерены играть особую роль в послевоенной России, они готовы идти на жертвы, они предоставили свои ресурсы и руководствуются идеалами. Но то, что звучало хорошо по одну сторону Атлантического океана, звучало плохо по другую. Как раз чрезмерной активности и конечного американского доминирования в России и боялся европейский Запад. Ллойд Джордж и Бальфур пришли к мнению, что американцы заинтересованы в слабом правительстве в России, нуждающемся в зарубежной помощи. Никоим образом нельзя позволить им монополизировать связи Запада с Россией, следует торпедировать американские сепаратные схемы в России предложением о формировании межсоюзнической комиссии по России.

В конце июля 1918 г. министр иностранных дел Бальфур обратился к американцам с предложением позволить японцам (буквально рвущимся на континент) увеличить свой контингент в России. Ллойд Джордж назначил сэра Чарльза Элиота британским верховным комиссаром в Сибири. Самостоятельные действия англичан вывели президента из себя. США не намерены обсуждать, кто и с какими функциями должен быть послан в Россию, они не намерены вырабатывать совместные финансовые акции, они не в ответе за империалистические грехи Антанты, они строят свое, и лучшее, будущее.

На предложение о союзной координации действий он ответил 23 августа 1918 г.: «У нас нет намерения сотрудничать в политических действиях, необходимых или желательных в Восточной Европе» [231] FRUS, Lansing Papers. V. 2, p. 378–379. . Возможно, Вильсон полагал, что старые западные союзники уже дискредитированы в России и никакие их усилия не подправят их имиджа думающих лишь о собственных интересах. Президент верил, что американцы будут восприняты исстрадавшимся населением благожелательно.

Англичане полагали, что подобная американская вера — чистейшей воды идеализм. У Запада не должно быть иллюзий. Россия уже насытилась контактами с Западом. Регион, к сближению с которым она стремилась несколько столетий, проявил по отношению к ней невиданное по эффективности насилие. В огне мировой войны западный гуманизм потерял свое лицо, а энергия и хватка Запада свелась к эффективности убивать. При этом русским все труднее становилось ощущать отличие американцев от прочих представителей Запада. Опыт войны вызвал в России невиданное по отношению ко всем иностранцам ожесточение. И трудно сейчас убедить кого бы то ни было, что эта ксенофобия не была естественной реакцией ожесточившегося народа.

11 июля 1918 г. Людендорф и его окружение подвели черту под последним планом победного наступления на Западном фронте. Мешал массовый грипп, но генералы пришли к выводу, что откладывать дело далее невозможно. Ударная сила — 52 дивизии, цель — французский сектор (Париж почти рядом), назначенный срок — полночь 14 июля [232] Keegan J. The First World War. N.Y., 1998, p. 409. . Огромное наступление нельзя было скрыть от многих глаз, и несколько эльзасцев предупредили французов — их артиллерия открыла огонь по скоплению изготовившихся немцев за полчаса до германского выступления. Это ненамного ослабило страшную силу германского удара, опрокинувшего на противостоящие окопы 35 тонн динамита и почти 20 тыс. снарядов с газом. Но настоящие траншеи, как убедились немцы, не были тронуты немецкой артподготовкой. Когда немцы дошли до подлинных траншей, они были уже утомлены, дезорганизованы, не способны идти вперед без новых координирующих усилий и пополнений.

И все же немцы перешли Марну. Кайзер следил за битвой с наблюдательного поста в Мениль-Лепинуаз, в двадцати километрах к северо-востоку от Реймса. В течение двух дней немцы верили в успех. 17 июля немцы достигли Нантей-Пурси. Здесь они встретили свежих американцев. Это пятое германское наступление было названо французами «второй Марной». Дальнейшие наступательные действия можно было предпринять только в безумной отрешенности, только закрыв глаза на будущее. За шесть месяцев наступательных боев численность германской армии сократилась с 5,1 млн. солдат до 4,2 млн. [233] Herwig H. The First World War. N.Y., 1997, p. 421–422. Ударная сила этих войск была уже невосстановима.