Анатолий Уткин - Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен

На первом же заседании Иоффе выступил с обращением ко всем воюющим державам: прекратить войну и заключить общий мир. Иоффе представил русские условия мирного соглашения [21] Bunyan J. and Fisher N. The Bolshevik Revolution, 1917–1918: Documents and Materials. Stanford, 1934, p. 477–478. . Шесть его пунктов исходили из отрицания аннексий и контрибуций. Он требовал права свободно распространять революционную литературу. После неловкого молчания Гофман запросил русскую делегацию, уполномочена ли она своими союзниками делать такие предложения? Иоффе должен был признать, что от стран Антанты русская делегация таких полномочий не получила. Немцы потребовали от русской делегации держаться в рамках собственных полномочий. Требование русской делегации о беспрепятственном провозе литературы и листовок в Германию Гофман отклонил, но охотно согласился на провоз подобной литературы во Францию и Англию.

Генералу Гофману были даны две главные инструкции: 1) «категорически требовать от России эвакуации Ливонии, Эстонии и Финляндии»; 2) если Запад предложит всеобщие переговоры о мире, соглашаться на них лишь при отсутствии ограничений на подводную войну. Второе условие было обязательным для Гинденбурга, он хотел свободы маневра против Запада на максимально широком фронте. Германские дипломаты присоединились к лозунгу мира без аннексий и контрибуций. Таким образом они хотели расшатать мораль Запада.

Но немцам, сидевшим за столом переговоров в Брест-Литовске, была удивительна убежденность русских в том, что аннексий можно избежать и на Восточном фронте. Гофман вынес впечатление, что в их рядах царит счастливая убежденность в возможности восстановления предвоенных границ, в том, что немецкие войска, восприняв идеи абстрактной справедливости, добровольно отступят к границам 1914 г.

Гофман полагал, что нельзя позволить русским возвратиться в Петроград с иллюзиями относительно готовности Германии повиноваться прекраснодушному порыву. Они могут внушить эти фантазии своему правительству и широким народным массам. Когда же выяснится, что германская позиция истолкована неверно, это вызовет нежелательный психологический шок, который перерастет в решимость сопротивляться немцам. Следует заранее объяснить русским фантастичность их надежд.

27 декабря немцы представили свои условия. Советская делегация выглядела так, словно она «получила удар по голове» [22] Hoffmann M. The War of Lost Opportunities. N.Y., 1925, p. 209. . Фокке увидел главу советской делегации «пораженным, истощенным и сокрушенным». Покровский рыдал: «Как можно говорить о мире без аннексий, если Германия отторгает от России восемнадцать губерний» [23] Фокке Д.Г. На сцене и за кулисами брестской трагикомедии (мемуары участника Брест-Литовских мирных переговоров). — «Архив русской революции», XX, 1930, с. 118–130. . По свидетельству Гофмана, Иоффе был потрясен германскими условиями и разразился протестами. Каменев впал в ярость. Возникает вопрос, какова была степень реализма лидеров большевистской России, если они не предполагали подобных требований от Германии? 28 декабря советская делегация подписала формальное перемирие и отбыла в Петроград на двенадцатидневный перерыв [24] Там же, с. 68–69. . — Гофман хотел, чтобы Иоффе обрисовал ситуацию Ленину и Троцкому. Людендорф ликовал: «Если в Брест-Литовске все пойдет гладко, мы можем ожидать успешного наступления на Западе весной» [25] Ludendorf E. Ludendorff s Own Story, August 1914 — November 1918. V.II, p. 167–168. .

30 декабря 1917 г., по возвращении Иоффе из Бреста, Троцкий обратился к прежним союзникам, снова приглашая их к переговорам. Он объявил, что «сепаратное перемирие не означает сепаратного мира, но оно означает угрозу сепаратного мира» [26] Wheeler-Bennett J. Brest-Litowsk, the Forgotten Peace. London, 1938, p. 92. . Троцкий параллельно угрожал: самоопределения ждут не только Эльзас и Галиция, но и Ирландия, Египет, Индия [27] Lincoln B. Passage Through Armageddon. The Russians in War and Revolution 1914–1918. N.Y., 1986, p. 491–492. . Ленин решил отложить подписание мира настолько, насколько это возможно. Но Ленин нуждался в мире, и в Брест он послал лучшего из наличных талантов — Троцкого.

Встречая Рождество 1917 г., император Вильгельм Второй заявил, что события уходящего года неопровержимо доказали ту истину, что бог на стороне Германии. Англичане могли сказать то же самое, празднуя Рождество в только что оккупированных Вифлееме и Иерусалиме. И только Россия не могла разделить рождественской благодати. Большевики испытывали страшное напряжение, осознавая, что подписание мира с немцами может стоить им правления в стране. А вдали уже маячил грозный знак гражданской войны.

Не все благодушествовали. Тысяча девятьсот семнадцатый год был тяжел для всех участвовавших в мировой войне держав. Даже не склонный терять уверенности генерал Людендорф писал: «По мере того как наши лучшие люди падали жертвами, наша пехота по своему характеру приближалась к ополчению» [28] General Ludendorf. My War Memories 1914–1918. London, 1919. V. II, p. 542. . Становилось ясным, что прибытие американских войск не дает Германии шанса на победу в войне на истощение. Онемение борющихся сторон стало к концу 1917 г. ощутимым. Население Германии жило, потребляя тысячу калорий в день. Принцесса Блюхер записала в дневнике: «Округлые формы представителей германской нации остались в прошлом. Мы все нынче худощавые». Знаменитый своей выдержкой Людендорф оценил британское наступление как «почти неодолимое». А возможности авиации противника — как решающие. Австро-Венгрия открыто шла к краху. Ее опередила Россия.

Выработка условий Брест-Литовского мира была для германских дипломатов захватывающей задачей. Кюльман поставил перед собой задачу прибегнуть к тактике косвенных аннексий, используя принцип права на национальное самоопределение. «Мой план состоял в том, чтобы втянуть Троцкого в академическую дискуссию о праве на национальное самоопределение, и приложении этого принципа на практике, чтобы получить посредством применения этого принципа все территориальные уступки, в которых мы абсолютно нуждались» [29] Kuhlman. Erinnerungen. Koln, 1948. S. 523. . «Союз немецких производителей стали и железа» потребовал, чтобы немцам была гарантирована свобода экономической деятельности в России. Их особенно интересовали железная руда и марганец, для того чтобы в будущей войне с англосаксами получить независимую базу производства оружия. «Россия должна быть превращена в поставщика сырьевых материалов, зависимого от Германии». Были выдвинуты требования о разрыве соглашений с Россией, Америкой, Англией и Францией для осуществления «свободной миграции рабочей силы из русских индустриальных районов» [30] Fisher F. German Aims in the First World War. N.Y., 1967, p. 390. .