Анатолий Уткин - Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен

Организованная по собственному образцу, 1-я американская дивизия, поддерживаемая французской артиллерией, авиацией и танками, 27 мая 1918 г. вступила в бой несколько южнее реки Соммы и продвинулась на несколько сот метров [266] Paschal Я. The Defeat of Imperial Germany, 1917–1918. N.Y.: Da Capo, 1989, p. 154–155. . 13 августа было объявлено о создании 1-й американской армии.

Что бы это ни было — нервный спад, трезвый анализ или желание найти «козла отпущения» в германской социал-демократии, но Людендорф впервые склонился к поискам немедленного перемирия. Главный аргумент Людендорфа был таков: «Я хочу видеть мою армию нетронутой, а армия безусловно нуждается в передышке» [267] Renouvin P. L'Armistice de Rethondes, 11 novembre 1918. Paris: Gallimard. 1968. p. 70. .

Признание Людендорфом поражения в войне произошло утром в субботу, 28 сентября 1918 г. В разговоре со своим представителем в Берлине, генералом фон Винтерфельдом (половина одиннадцатого утра), Людендорф приказал проинформировать канцлера, что военное положение требует немедленной просьбы о мире. Получив это известие, адмирал Гинце немедленно отправился в Спа. За несколько минут до посадки в поезд Гинце пришел к заключению, что просьбу о мире следует связать с «14 пунктами» президента Вильсона. В Спа в 6 часов вечера Людендорф зашел в кабинет Гинденбурга со словами, что одной просьбы о мире будет недостаточно. Чтобы убедить американцев и западноевропейцев в серьезности германских намерений, следовало потребовать немедленного перемирия. С согласия Гинденбурга это предложение было официально зафиксировано в протоколе Генерального штаба через двадцать минут.

Природа словно смилостивилась, то был чудесный день бабьего лета, окрестные холмы безмятежно купались в багрянце и золоте на фоне уходящей зелени. Кайзер Вильгельм Второй проводил несколько дней в своей осенней резиденции — замке Вильгельмшене около Касселя. Он не знал о буре вокруг тонущей Германии. Он долго беседовал с императрицей, которую в тот день украшали бриллианты и жемчуга. Только на следующий день Верховное командование потребовало его прибытия — и опять же без малейшего намека на грянувшую катастрофу. Настроение кайзера переменилось только тогда, когда он увидел лицо министра иностранных дел Гинце в отеле «Британик».

Заседание снова началось с обзора мирового горизонта, который сделал Гинце. Людендорф уже не мог оценить чьего бы то ни было красноречия, он перебил говорящего словами, что необходимо «немедленное перемирие». Гинце сказал, что это равнозначно безоговорочной капитуляции и может повести к революции в Германии и исчезновению династии. (Первый случай, когда анализ германской верхушки совпал с ленинским.) Гинце сказал, что Германия должна сделать выбор между «демократизацией правительства» и обращением к диктатуре, которая подавит революцию. На что кайзер отреагировал односложно: «Чепуха».

Людендорф дал ясно понять, что не желает быть германским диктатором, а других претендентов пока не было. В такой ситуации следовало провести «революцию сверху». Пусть перемирие подписывает парламентское правительство. На следующий день было решено информировать австрийцев, болгар и турок о германском решении обратиться к президенту Вильсону о «немедленном прекращении боевых действий на основе обращения к «14 пунктам». Майор Бусше был уже в пути. В Берлине его задачей было объяснить лидерам парламентских групп причины поворота военной фортуны.

В качестве уступки осмелевшей оппозиции кайзер Вильгельм 30 сентября 1918 г. «даровал» своему народу парламентское правление. Он поручил министру иностранных дел Гинце собрать совещание руководителей основных политических партий, определить кандидатуру нового канцлера и сформировать новое правительство. При этом так называемая «революция сверху» — превращение Германской империи в республику, приход к власти правительства Эберта — вовсе не изменила германского намерения полностью пожать плоды Брест-Литовска. Вчерашние мировые геополитики в Германии хором заговорили о значении Германии как фактора стабильности в Европе.

В ставке Гинденбурга обратились именно к президенту Вильсону с просьбой о заключении мира на основе его «14 пунктов». Предполагалось созвать мирную конференцию в американской столице. Ставка гарантировала сохранение военного статус-кво на фронтах империи лишь на двое суток вперед. Решающими были слова, сказанные фельдмаршалом Гинденбургом: «Армия не может ждать более сорока восьми часов». У кайзера не было выхода. 2 октября канцлером Германии стал племянник императора Вильгельма Второго князь Макс Баденский. Он согласился возглавить государственное руководство только после того, как кайзер пообещал выполнить два условия. Первое — только рейхстаг получал право начинать и заканчивать войну; второе — кайзер отказывается от командования армией и флотом.

Канцлер Макс Баденский «надеялся, что сумею заглушить пессимизм и возродить уверенность. Я был твердо уверен, что, несмотря на ослабление наших сил, мы сможем защищать границы отечества в течение многих месяцев» [268] Baden, prince Max/on. Erinnerungen und Documente. Stuttgart, 1927. . Но для надежд было мало времени. Вечером 2 октября 1918 г. ему вручили письмо, подписанное Людендорфом и Гинденбургом: коллапс салоникского фронта «ослабил необходимые для Западного фронта резервы», невозможно воспользоваться «очень большими потерями противника за предшествующие дни»; все это делает заключение перемирия необходимым «для того, чтобы избежать дальнейших ненужных жертв германского народа и его союзников… Каждый день стоит жизни тысячам смелых солдатских жизней» [269] Gilbert M. The First World War. N.Y., 1994, p. 471. .

Канцлер 3 октября предупредил Гинденбурга, что слишком быстрое заключение перемирия могло бы означать потерю Эльзаса и Лотарингии, а также населенных преимущественно поляками районов Восточной Пруссии. Людендорф ответил, что потеря Эльзаса и Лотарингии приемлема, а утрата части Восточной Пруссии — нет. Английский историк Уилер-Беннет комментирует: «Становилось все более очевидно, что канцлер читал «14 пунктов», а Верховное военное командование — нет» [270] Wheeler-Bennett. Hindenburg, The Wooden Titan. London, 1936, p. 168. . Получив представление о ходе мыслей военных, Макс Баденский пригласил в правительство социал-демократов. Один из них, будущий душитель спартаковцев Филипп Шейдеман, оценил обстановку таким образом: «Лучше конец террора, чем террор без конца». Канцлер заставил Гинденбурга пообещать, что армия уже не будет стараться «найти военное решение» [271] Watt R. The Kings Depart. London, 1968, p. 149. .

4 октября принц Макс Баденский послал в Вашингтон ноту следующего содержания: «Германское правительство просит президента Соединенных Штатов Америки взять в свои руки дело восстановления мира, ознакомить все воюющие государства с этим нашим обращением и пригласить их послать своих полномочных представителей для переговоров» [272] Baden, prince Max fon. Erinnerungen und Documente. Stuttgart, 1927 S. 334. .