Анатолий Уткин - Унижение России: Брест, Версаль, Мюнхен

Могущество Америки было ощутимо в Париже еще до прибытия президента. Отель «Крийон» ангажировал ресторан «Максим». Генерал Першинг и британский посол Дерби представляли Герберта Гувера (главу американской продовольственной администрации и будущего президента США) как «продовольственного диктатора мира» [392] Hoover H. The Memoirs of Herbert Hoover. V. I. N.Y., 1951, p. 294. . Он занял под свою организацию целый квартал на авеню Монтень. Конкурент Гувера, глава американского совета по мореплаванию Эдвард Херли, понимал тревогу Европы так (в письме Вильсону): «Они боятся не Лиги Наций, не Международного суда, не свободы морей, а нашей морской мощи, нашей торговой и финансовой мощи» [393] Wilson W. The Papers of Woodrow Wilson (Link A. e,a. eds). V. LIII. Prinston: Prinston University Press, p. 372–375. .

Руины Европы были огромны и особенно впечатляющи на фоне американского процветания. Пшеницы Европа производила лишь 60 % от среднего довоенного урожая, осталась лишь пятая часть рогатого скота и свиней. Голод охватил миллионы людей [394] Ibid., p. 300–327. . Продовольственные же запасы Соединенных Штатов втрое превышали средний уровень сельскохозяйственного экспорта довоенного времени. Как глубоко религиозный человек, Гувер был известен как последователь библейских учений. К четырем всадникам Апокалипсиса — Войне, Чуме, Голоду и Смерти он неизменно стал добавлять пятого — красного всадника Резолюции. Он и дальше развивал эту теорию. «Если бы пророк жил еще две тысячи лет, он бы добавил еще семерых всадников — Империализм, Милитаризм, Тоталитаризм, Инфляцию, Атеизм, Страх и Ненависть» [395] Ibid., p. 324–325. . Гувер считал, что между старым и новым миром дистанция больше, чем океан и триста лет отдельного развития.

Никто не видел Гувера в театре. Редчайшим случаем было Принятие приглашения на ужин. Он всего лишь дважды выехал на автомобиле за стены Парижа. Ему было сорок пять лет, в лице у него всегда была решимость. Он много читал. Он стал сиротой в десять лет и воспитывался квакерами. Он заработал большое состояние. Он презирал все европейское. Гувер в мемуарах говорит о перемирии как о времени, когда «ярко горел идеализм», когда хотелось верить, что завершатся «массовые убийства» и придут дни «человеческой свободы, независимости и безопасности наций». Но тут же он отмечает «самые неприятные сюрпризы, которые он встретил в послевоенной Европе, — «национальные интриги отовсюду» посреди «величайшего после тридцатилетней войны голода» [396] Ibid., p. 329–330. . Накормить двадцать восемь наций Европы, 400 млн. человек — такой он видел свою миссию. Тринадцать нейтральных стран нажились на войне. А тринадцать освобожденных стран были в наихудшем положении. У стран-противников — Германии, Австрии, Венгрии, Болгарии и Турции — был некий золотой запас, но их корабли были реквизированы. Полностью пораженной хаосом страной была Россия. Ко времени перемирия продолжалась блокада двадцати трех вражеских, нейтральных, освобожденных стран и России.

10 декабря Гувер открыл офис своей огромной организации в Париже.

Армии западных союзников продолжали свой марш на Восток. Немцы прославляли свою «непобедимую армию». Англичане перешли бельгийско-германскую границу у Мааса; американцы вошли в Люксембург и двигались к Кобленцу. Справа от них двигались французы. Из Саара они шли по Палатинату к плацдарму на правом берегу Рейна у Майнца. Англичане вошли в Кельн. Ко времени прибытия президента Вильсона войска союзников вышли на линию перемирия.

Маршал Фош еще раз встретился с Эрцбергером в железнодорожном вагоне — на этот раз близ Трира. Эрцбергер доложил о выполнении оговоренных условий. Фош выдвинул некоторые новые корректирующие условия, выработанные на лондонской встрече премьер-министров: «Союзники потребовали права оккупации (в случае необходимости) десятикилометровой полосы по правому берегу Рейна между границей Германии с Голландией и Кельном. Эрцбергер подчинился, и окончательное соглашение было подписано 13 декабря. Срок перемирия был продлен до 5 часов утра 17 января 1919 г. Эрцбергер указал на невыполнение союзниками обещания поставок продовольствия.

Пуанкаре и Клемансо возвратились в Париж после посещения Эльзаса и Лотарингии. В Меце генерал Петэн получил маршальский жезл. Толпы народа вышли навстречу главе государства и правительства. «Вот это и есть плебисцит», — сказал президент Пуанкаре в Страсбурге. Американский посол Шарп увидел, как он сказал, «сцену воссоединения семьи».

Франция, при всей эйфории победителей, не имела иммунитета в отношении обострившихся социальных проблем. Французская социалистическая партия и Всеобщая федерация труда ощущали спад в общественном интересе к социальным проблемам. После страстных боев 1917 г. наступила апатия и вялость. Активисты социальных битв с огромным интересом наблюдали за социальным подъемом в Германии и России. Группа левых социалистов — Марсель Кашен, Альбер Тома — работала над стратегией французского рабочего класса.

13 декабря 1918 г. Франция встретила президента густым туманом. Вильсон стоял на капитанском мостике, приветствуя предполагаемые толпы встречающих. Все — и на берегу, и в дипломатии — было в тумане. Наконец лоцманы овладели рулем, и по причальному мостику на корабль к главнокомандующему взошел глава американского экспедиционного корпуса генерал Першинг. Но солнце все же взошло после многих недель зимнего мрака. «Джордж Вашингтон» медленно пробирался сквозь строй британских и французских кораблей.

Мэр Бреста, первый встреченный Вильсоном в Европе социалист, приветствовал президента. Этот социалист говорил приятные вещи: президент прибыл освободить Европу от ее мук как апостол свободы. Вильсон не удержался и рассмеялся, когда увидел знамя, на котором было написано, что он основатель Лиги Наций. «Несколько поспешно», — заметил президент. Улицы Бреста были обильно украшены венками и флагами. Плакаты со стен благодарили Вильсона за спасение от германской неволи и за обещание обезопасить мир в будущем. Люди в традиционных бретонских одеждах вышли на набережную. «Да здравствует Америка, да здравствует Вильсон!» — витало в воздухе. А к президенту уже спешил французский министр иностранных дел Стефан Пишон. «Мы благодарны вам за приезд с целью дать нам верный вариант мира».

Поздним вечером американская делегация села в поезд, идущий в Париж.

Тем временем обескровленным войной трудящимся массам Англии, Франции и других союзных стран Дэвид Ллойд Джордж, ни секунды не задумываясь, бросил лозунг: «Немцы за все заплатят!» Это был весьма умелый прием перевести ненависть к войне и эксплуатации в русло межнационального спора. Голодные и холодные миллионы людей в Англии и на континенте ждали немецкого угля и картофеля, ведь они победили и имели право на соответствующее возмещение своих потерь.