Юрий Лебедев - По обе стороны блокадного кольца

В гостинице, за две недели превращенной в госпиталь, одновременно проходило лечение 1250 раненых защитников осажденного Ленинграда.

Гибель Бадаевских складов уже сказывается. Дневная норма хлеба снижена до 250 граммов. Так как, кроме хлеба, почти ничего нет, то это снижение весьма ощутительно. Я еще пытаюсь добывать картошку и овощи по окрестным сёлам взамен на вещи. До чего мучительны эти обмены! Вчера ходила целый день. У меня были папиросы, сапоги мужа и дамские чулки. Чувствуешь себя жалкой попрошайкой. Всюду надо уговаривать, буквально умолять. Крестьяне уже завалены прекрасными вещами. Они и разговаривать не хотят. За короткий срок вернулся страшный 1918 год. Тогда горожане, как нищие, выпрашивали в деревнях картофель и муку в обмен на ковры, меха, кольца, серьги и прочие ценные вещи. Измученная до последней степени, я, наконец, обменяла весь свой товар на пуд картошки и два литра молока. Не знаю, как долго я смогу заниматься подобной добычей.

Оценка обстановки командующим группой армий «Север»:…28-й и 50-й армейские корпуса сегодня захватили еще один участок территории в тяжелых боях против чрезвычайно упорного и ожесточенно сражающегося противника. Теперь следует рассчитывать на скорое падение Слуцка и Пушкина (Детское Село — так в тексте. — Ю. Л.). Осуществлен выход к побережью Финского залива (Кронштадтской бухте), после чего 1-я пехотная дивизия повернула на запад. В наших руках оказался пятикилометровый участок побережья…

Личные пометки Лееба в записной книжке: Осуществлен выход к Кронштадтской бухте…

«Ленинградская правда» вышла сегодня с передовой, одно название которой говорит об угрозе, нависшей над городом, — «Враг у ворот». Передовая отпечатана также листовкой. Она расклеена по городу и отправлена на фронт.

Враг действительно у самых ворот города. Пал Урицк. Как ни сопротивлялись наши войска, удержать его не удалось. А еще накануне из Урицка в Ленинград можно было проехать трамваем…

Хуже того, между Урицком и Стрельной гитлеровские войска прорвались к побережью Финского залива. Действующая под Ораниенбаумом 8-я армия оказалась отрезанной от основных сил фронта.

В Кировском и Московском районах заняли позиции рабочие формирования. Началось срочное переселение жителей этих районов. Рабочий отряд Кировского завода готов к бою. В то же время кировцы дают фронту танки. Да и свой завод они превратили в крепость. В стенах они пробили бойницы и установили 47 пулеметов.

Выступивший в этот день по радио композитор Дмитрий Шостакович сказал: «Я говорю с вами из Ленинграда, в то время как у самых его ворот идут жестокие бои с врагом, рвущимся в город, и до площадей донбсятся орудийные раскаты … Я говорю с фронта» Композитор рассказал о своей работе над Седьмой (Героической) симфонией.

Оценка обстановки командующим группой армий «Север»: По предварительным данным, наши войска ворвались в Детское Село. В 15.00 121-я пехотная дивизия при поддержке авиации атаковала Слуцк. В случае, если Слуцк падет сегодня или завтра, удастся захватить весь этот район с тем, чтобы, возможно, потом, после отвода 41-го корпуса и 96-й пехотной дивизии, во взаимодействии всех наличных сил продвинуться в северном направлении на Ленинград.

Сам Ленинград должен быть переполнен беженцами из Красногвардейска, Красного Села и Колпино. Хлебный паек, кажется, уже урезан. Я не исключаю, что мы после перегруппировки, связанной с отводом войск, продолжим быстрое продвижение к Ленинграду.

Как поступать с самим городом: следует ли принимать его капитуляцию, нужно ли его полностью разрушить или же он должен вымереть от голода? Пока на этот счет, к сожалению, нет решения фюрера.

Благодаря вчерашнему выходу к побережью Кронштадтской бухты частей 1-й пд, 8-я армия русских попала в окружение, и ее уже ничто не сможет спасти.

В примечании составитель Георг Майер ссылается на послевоенные документы, в частности, на вопрос адвоката доктора Латернсера, участвовавшего в Нюрнберге в 12-м судебном процессе по делу Верховного главнокомандования вермахта (1948 г.): «Командование ВМС в своем письме к вам сообщает, что Гитлер решил стереть Ленинград с лица земли. Что вам известно об этом?»

Ответ Лееба: «По-видимому, командование ВМС хотело узнать, что будет с морскими сооружениями в Ленинграде. Командование ВМС спросило об этом у Гитлера, получило озвученный вами ответ и переслало этот ответ мне. В нем говорится, что Ленинград Гитлер решил сравнять с землей. Я сам никогда не получал такого рода приказа. Но если бы я даже получил такой приказ, я никогда бы не смог его выполнить. Во-первых, у меня совсем не было артиллерии, способной сровнять Ленинград с землей; во-вторых, еще меньше было боеприпасов к ней; в-третьих, имеющимися артиллерийскими средствами я не мог, по их дальности действия, достичь северной части города; в-четвертых, у меня не было ни единого бомбардировщика (авиация входила в состав 1-го воздушного флота и не подчинялась Леебу. — Ю. Л.). Это была одна из несбыточных фантазий Гитлера, если бы я даже получил такой приказ».

Примечание составителя Георга Майера:

Смотри также материал перекрестного допроса представителей обвинения — вопрос судьи Хале и ответ Риттера фон Лееба.

Относительно соображений, которые он имел, как командующий группой армий «Север», Лееб на 12-м Нюрнбергском процессе выразился достаточно подробно: «Было что-то сверхъестественное в том, что непосредственно за линией фронта находится миллионный город, и озабоченность, конечно, была обусловлена следующим фактором: имеет ли этот миллионный город запас продовольствия, или население находится на пороге голода?»

Связь с центральной частью России была лишь по Ладожскому озеру. Но воздушная разведка доложила, что судоходство на Ладожском озере осуществляется в минимальных размерах. То есть, таким образом невозможно было прокормить город. Я тогда имел довольно подробные и достоверные сведения о том, что происходило в самом городе. Численность населения можно было оценить в 1 миллион 250 тысяч человек (на самом деле в Ленинграде за счет постоянно прибывавших беженцев оказалось свыше двух миллионов человек. — Ю. Л.). Тем не менее можно было рассчитывать, что продовольствия хватит на несколько месяцев. На сколько именно—этого я не знал. Когда-то должен был наступить такой момент, что в этом миллионном городе перед моим фронтом совершенно нечего будет есть. То есть должен был наступить день, когда город сдастся. Самым простым решением было бы, если бы я доставил в него продовольствие по железной дороге. Но это было исключено. Возможности дороги этого не позволяли. У меня тогда была лишь одна железнодорожная линия через Псков — Лугу на Ленинград, и по ней я едва успевал доставлять продовольствие для моих солдат. Население не могло там оставаться, его нужно было вывозить оттуда. Мой фронт проходил у Ладожского озера по узкому участку суши под Шлиссельбургом, и решение заключалось в том, чтобы провести все население через этот узкий коридор. К тому же там была хорошая дорога. То есть это было легко осуществимо. Кроме этого, там, на русской стороне, проходила хорошо оборудованная железнодорожная линия с большой пропускной способностью, которая постоянно была в эксплуатации. Это потребовало бы определенных договоренностей с маршалом Ворошиловым: чтобы он согласился решить вопрос таким образом. Такой попытки, тем не менее, сделано не было. Ничто не подталкивало население к выходу из города. Это служило доказательством того, что продовольствия там было в достаточном количестве. А затем произошло событие, которое решило вопрос в целом. Наступили холода с температурой до минус 48 градусов по Цельсию, и следствием стало то, что Ладожское озеро прочно и раньше обычного замерзло. Русские тут же проложили по нему дорогу. Таким образом, была восстановлена связь между городом и центральной частью России. Во всяком случае, ночному движению транспорта на этом отрезке пути, который обеспечивал снабжение, я помешать не мог. (Смотри также вопрос судьи Хале и ответ Ритгера фон Лееба.)