Владимир Иким - Большой полёт крылатого коня

Большевистскими репрессиями было уничтожено большинство духовенства: при восстановлении церковной жизни епархии России страдали от острейшей нужды в пастырях. Однако в Средней Азии положение оказалось иным: этот край был местом ссылки духовенства. Восстановитель Среднеазиатской епархии, епископ Гурий (Егоров), впоследствии - митрополит Ленинградский, имел возможность строжайшего отбора: абсолютное большинство (37 из 42) включенных им в клир священников являлось исповедниками Христовыми, как и сам архипастырь, претерпевшими за веру, познавшими заключение в лагерях. Лишь в редчайших случаях к служению допускались покаявшиеся обновленцы. Несомненно искренним было покаяние одного из них, протоиерея Алексия Микулина. Его стремление искупить тягчайший грех отпадения от Православия в ересь засвидетельствовано не только ревностным трудом на благо возрождающейся православной епархии, но и редким мужеством, проявленным во время страшного Ашхабадского землетрясения 1948 года. Стихийным бедствием были до основания разрушены Свято-Никольский собор и домики священников: настоятель храма о. Алексий Микулин едва успел выбраться из разрушенного здания. По описанию очевидцев: "Железная крыша собора лежала на груде кирпичей. Протоиерей Микулин проявил мужество, бодрый дух, терпение и самопожертвование. Несмотря на болезненность и пожилой возраст (70 лет), он, не щадя себя, с первого часа отдал все свои силы и время на молитву с верующими и заботу о них; совершал панихиды, утешал, причащал, не ожидая и не требуя вознаграждения. Первые дни он не имел на себе никакой верхней одежды, кроме старого подрясника и поврежденной обуви. С опасностью для жизни диакон и уборщица проникли в развалины храма и достали все необходимое для Богослужения, и о. Алексий Микулин в течение многих дней без отдыха обслуживал верующих, проводя без крова холодные ночи, буквально не имея где главу приклонить. В первое воскресение после катастрофы протоиерей Микулин уже совершал Божественную Литургию, за которой присутствовало 1000 человек и было 60 причастников. Его энергией и настойчивостью был сооружен рядом с развалинами церкви дом для общественных служб с алтарем, солеей, иконостасом; построены крещальня, просфорня и сторожка". К чести тогдашних властей Туркменистана нужно отметить, что они оказали православным помощь при строительстве нового дома Божия взамен разрушенного. (Этот скромный храм и поныне служит в Ашхабаде соборным. Но уже появилась и реальная надежда, что столица Туркменистана в недалеком будущем украсится собором, достойным былой славы ашхабадского церковного зодчества.)

Во времена "хрущевщины" на Православие и Ислам вновь были обрушены ожесточенные нападки: однако на массовые репрессии власти уже не решались, ограничиваясь атеистической пропагандой и притеснениями. Глава Среднеазиатской епархии конца 50-х - начала 60-х годов архиепископ Ермоген (Голубев) мужественно противостоял атеистическому напору, сумел сохранить все православные приходы епархии, - и за это был "в административном порядке" выслан из Средней Азии.

После отставки Н. С. Хрущева советское правительство уже не столь яростно нападало на религию, проводя политику "медленного её удушения", не допуская к духовным источникам молодежь в прежнем ошибочном расчете, что "вера сама угаснет вместе со старшим поколением верующих". Однако, по Промыслу Божию, и эти лукавые планы потерпели крах.

Тем не менее необходимо сказать, что иго безбожной власти принесло Православной Церкви колоссальные разрушения. Поскольку большинство православного духовенства в период тотальных репрессий было уничтожено физически, славянские народы остались без духовных наставников, оказались в положении "овец без пастырей". Значительная часть славян утратила навык молитвы, поста, посещения храма и приобщения Таинств; многие были просто обезбожены атеистической пропагандой. Сейчас при возрождении Православия в народе остро стоят задачи не только восстановления храмов - но и возвращения значительной части славян к родной вере.

Мусульманство во времена атеистических гонений понесло значительно меньшие утраты. Стойкость Ислама обусловлена особенностями его внутреннего устроения. В мусульманстве любой сведущий в вероучении человек может возглавить религиозную общину: нет Таинства посвящений духовенства, нет иерархических степеней, без которых не может существовать Православная Церковь, нет и иных христианских Таинств, для совершения которых необходимы священник и храм. От атеистических гонений Ислам укрылся в потаенных общинах, скрылся в семьях, где роль вероучителей выполняло старшее поколение. В Туркменистане "воинствующие безбожники" оказались не в силах прекратить народное паломничество к гробницам почитаемых шейхов. На атеизм в мусульманских регионах смотрели, как на навязанную извне официальную идеологию, проводили показные "атеистические мероприятия", - но даже секретари ЦК среднеазиатских компартий и местные министры в быту выполняли требования Ислама, оставались мусульманами. Поэтому после обретения свободы совести не было необходимости "возрождать Ислам", он просто вышел на поверхность: так, в независимом Туркменистане стремительно, за 2-3 года, повсюду были восстановлены мечети - благодаря единодушному национальному порыву и при действенной государственной поддержке.

Большевизм был режимом преступным. Однако рисовать весь советский период только черными красками - значило бы отступить от истины.

Когда провалился безумный план Л. Троцкого "сделать Россию растопкой для мировой революции", - большевики были вынуждены заняться государственным строительством, восстанавливать и развивать экономику. Скованный духовно, творческий потенциал народов устремился в "идеологически нейтральные сферы" - в область естественных наук, техники, промышленности. Достижения СССР в этих направлениях - неоспоримы. В Туркменистане в течение советского периода были созданы собственные естественнонаучная и высшая техническая школы, воспитавшие плеяду крупных ученых и специалистов, созданы предпосылки для разработки и освоения новейших технологий, обещающих в будущем процветание экономики.

Большевикам не удалось "снивелировать" национальные культуры безликим "интернационализмом", о котором один из персонажей М. Шолохова скажет так: "При коммунизме все будут одинаковые и с личика приятно смуглявые".

Но - подсознательно - даже самые средние партийные чиновники понимали неосуществимость и глупость подобной задачи. Поэтому в послевоенное время "развитие национальных культур" снова сделалось одним из лозунгов КПСС. Тем более что на протяжении всех советских десятилетий туркменский (и не он один) народ хранил и обогащал свою самобытную культуру: народные художественные ремесла, изобразительное искусство, музыку, пение, танец. Даже в литературе, под гнетом жесточайшей идеологической цензуры, туркменским писателям удавалось создавать художественно ценные произведения, напитанные вечной духовностью, хранимой в гениальных творениях прошлого - героическом эпосе "Героглы" и произведениях великого Махтумкули.