Валентина Богдан - Мимикрия в СССР

— Вам в помощь есть свод законов о труде. Очень хорошая книга, специально написанная для ФЗК; вопросы и ответы.

— Я думаю, я не смогу справиться с этой работой; поищите кого-либо еще, у нас есть и другие с образованием.

— Нет, это вопрос решенный. Партбюро и ФЗК будут выдвигать вашу кандидатуру. Вы у нас самый подходящий человек, вы инженер, но вы выросли в рабочей семье, мы знаем, что ваш отец рабочий. Вот теперь рабочий класс, который вырастил и выучил вас, ожидает от вас помощи. Мы договоримся с директором, чтобы заседания КРК бывали в рабочее время.

— Может быть, рабочие меня не выберут.

— Будем надеяться, что выберут…

Меня, конечно, выбрали. Через несколько дней, на общем профсоюзном собрании, секретарь партячейки предложил мою кандидатуру в члены ФЗК, его поддержали несколько человек активистов, которым, вероятно, приказано было это сделать. Выступление секретаря партячейки за меня обязывало голосовать за меня всех партийных и комсомольцев, а остальным рабочим было совершенно все равно, за кого голосовать. "Приводной ремень от рабочих к партии" всегда без отказа работал для партии.

Придя домой расстроенной после выборов, я не встретила сочувствия у Сережи. Его также недавно выбрали в члены Бюро профсоюзной организации университета, и когда он рассказывал мне об этом, я упрекала его за то, что он не сумел отказаться от такой обузы.

Зато дома у нас была большая радость: мы в первый раз получили собственноручное письмо Наташи. Она живет у бабушки и решила написать нам о последних событиях.

"Дорогая мама, дорогой папа.

У бабушки уже весна. Сирень распустила почки, вишни распустили почки, сливы распустили почки, груши распустили почки, яблони распустили почки, персики уже расцвели.

Наташа".

Письмо, явно составленное ей самой.

К нам приехала, к сожалению, не надолго, только на один день, моя старая школьная приятельница, Таня. Она со своим мужем, тоже инженером, живет в Ленинграде и теперь она едет к своим родителям в Кропоткин и остановилась в Ростове, чтобы повидать меня.

Я очень обрадовалась. Мы учились вместе, сидя на одной парте, четырнадцать лет. На последнем курсе она вышла замуж и уехала жить в Ленинград и теперь я встречаю ее очень редко. Рассказывая о своей жизни, она сообщила:

— Недавно нам дали новую квартиру, в самом Ленинграде. Мы несколько лет ждали ее. Шансы получить квартиру у нас были не особенно хорошие, у родителей Виктора небольшой домик в Гатчине, но нам приходилось каждый день ездить далеко на работу. Кроме того, мне так надоело жить в семье! Все время смотреть из рук его матери; хотелось жить своей семьей.

— Ты взяла для Юры няньку?

— Нет, нянька в Ленинграде дорога, Юра почти все время проводит у бабушки, к нам приезжает только по воскресеньям, но скоро я буду посылать его в детский садик, а потом в школу, и тогда он будет жить все время с нами.

— А квартиру вам дали хорошую?

— Хорошую, две комнаты, но кухня и ванна общие, ими пользуются еще две семьи. Но мне это не особенно важно: готовлю я только по воскресеньям, а в ванне мы совсем не купаемся, я или купаюсь на заводе после окончания работы, или иду в баню. Ты помнишь, какие замечательные бани в Ленинграде?

— Конечно, помню. Даже есть некоторые с бассейнами для плавания.

— Мы получили хорошую квартиру, она нам досталась не только с мебелью, но и посудой, постельным бельем, платьями и даже игральными картами! Очевидно, до нас в ней жила старорежимная семья, в сундуке есть очень старомодные платья, с кружевом и стеклярусом и довольно много серебряной посуды: ложки, подстаканники, подсвечники и т.п. Тех, кто жил до нас, всю семью арестовали и, вероятно, выслали в лагерь, а квартира как была в день ареста, так и передана нам.

— Я думаю, не особенно приятно жить в такой квартире; все вещи напоминают о предыдущих жильцах, которых, может быть, увели из нее на расстрел.

— Какие глупости! Я совершенно об этом не думаю. Ведь не из-за нас же их арестовали, и может быть, их скоро выпустят. Во всяком случае, я собрала их личные вещи: фотографии, письма, белье, платья в сундук, если объявятся, пусть забирают, а остальным пользуюсь не задумываясь.

— Что же у них не осталось родственников, которые могли бы забрать личные вещи?

— Соседи говорят, родственники есть, только не очень близкие, и они боятся объявить себя родственниками осужденных. Конечно, если бы были родители или дети, они не побоялись бы. Кроме того, если их осудили с конфискацией имущества, никто из них не имеет права пользоваться имуществом.

— Может быть, мебель и серебро имущество, а белье и платья нет?

— Ну, я не знаю, никто за вещами не приходит.

— Вам дали такую квартиру, вероятно, потому, что Виктор теперь большая персона?

— Он заместитель директора на заводе.

— Ты перешла из комсомола в партию?

— Давно. Но только я самый рядовой партиец и никаких особых нагрузок не несу. Хожу на собрания, да во время очередных кампаний выполняю небольшие работы.

— Тебе повезло, а я вот беспартийная, а общественной работой нагружена как ломовая лошадь. Заместитель председателя ФЗК и представитель от профсоюза в КРК.

— Ну и захватила! Ни за что этого не ожидала, в институте убегала от общественной работы, как черт от ладана, и клялась, что после окончания ни за что не возьмешься. Как же это случилось?

— Так и случилось. Производство у нас небольшое, все люди на виду, а секретарь партячейки большой поклонник образованных людей. Считает, что для того, чтобы защищать интересы рабочих в КРК, нужно обязательно высшее образование. Вот я как "молодой советский специалист" и попалась. Откровенно сознаться, мне это не очень трудно, кроме КРК, я ничем не занимаюсь, заседаем мы один-два раза в месяц, и я с удовольствием помогаю рабочим урвать, что можно, от дирекции.

— А много у вас бывает конфликтов?

— Не очень много; большею частью переводят на работу низшего разряда и не хотят платить разницу или, добавляя новую операцию оставляют ту же норму и расценку, иногда пытаются уволить беременную работницу, чтобы не платить ей потом за отпуск по беременности; разные вопросы, вроде этих. Я теперь довольно хорошо выучила рабочее законодательство и почти всегда добиваюсь того, что они просят.

В старое время я бы поделилась с Таней тем, что пришла к заключению, что сов. власть всякими способами старается оставлять своим гражданам, особенно интеллигенции, как можно меньше свободного времени, вынуждая их ходить на разного рода собрания, заседания, заниматься общественной работой. В общем, не хотят, чтобы у людей было много свободного времени предаваться размышлениям или встречам с друзьями. Моя общественная работа хоть приносит какую-то пользу, а вот одну мою приятельницу из бухгалтерии так ФЗК заставил руководить культурно-просветительным кружком, на занятия этого кружка приходит два или три человека, да и то после некоторых уговоров, а ей приходится готовиться к каждому занятию. Но я ничего не сказала Тане об этом, теперь она замужем за коммунистом и наш разговор может передать мужу, а как он посмотрит на это, я не знаю. От задушевных бесед на политические темы с ней лучше воздержаться.