Валентина Богдан - Мимикрия в СССР

Я потом упрекнула папу: как это он мог сказать такую вещь на улице да еще в присутствии ребенка?

— Увидел его, дьявола, с детьми, вот и вырвалось.

Я пошла к заведующему и попросила разрешения осмотреть Дворец внутри. Он разрешил, и мы пошли.

Дворец предназначался для пионеров, т. е. для детей в возрасте от восьми до пятнадцати лет. Это детский клуб, но сюда дети приходят не играть, а работать, развивать имеющиеся у них склонности к технике, к науке или к спорту. Во дворце хорошая библиотека, спортивный зал, лекционный зал со сценой, комната для игры в шахматы и шашки. Есть целый ряд мастерских: радиомастерские, модельная с прекрасно сделанными руками детей моделями аэропланов, автомашин, кораблей всех видов и т. п. Есть также химическая лаборатория, деревообделочные мастерские, комната, где дети рисуют и лепят, и разные другие.

Все мастерские снабжены большим количеством инструментов и материалов, а в определенные дни в каждой мастерской бывал руководитель, большею частью студент, выполняющий эту работу как общественную нагрузку.

— Да, — сказал папа, — все это очень хорошо, но как-то не по-детски серьезно.

— Те дети, которые не хотят серьезно заниматься, они в эти мастерские не приходят. Вся затея — дать шанс способному ребенку развивать свои наклонности. Нормальные пионерские занятия проводятся в школах, а в этом клубе есть общегородские кружки, куда записывается кто хочет и может работать. Конечно, непременное условие для работы во Дворце — это, чтобы ребенок был пионером. Поэтому многие серьезные ребята и записываются в пионеры.

Когда мы все осмотрели, папа сказал:

— Наташа, ты обратила внимание, конюшни-то здесь нет. Тебе не нужно будет записываться в пионеры, чтобы выучиться, как ухаживать за лошадьми.

В последнее время Наташа, побывав с бабушкой в колхозной конюшне, решила, когда она вырастет, быть конюхом, и непременно в колхозной конюшне, где много лошадей. Рисовала она только лошадей; увидев на улице лошадь, она останавливалась и не двигалась с места, пока лошадь не исчезала из вида.

Теперь, когда Сережа рассказывал ей по вечерам сказки, она требовала, что он подробно описывал, какие лошади были у героев, в добавление к описанию драгоценностей у дам. Ее любимой мастью была "серая в яблоках", причем, когда она рисовала лошадей этой масти, то на яблоки не скупилась, хвост, грива и даже копыта были покрыты "яблоками".

— Мне не нужна конюшня, — ответила она дедушке, — когда я поеду к бабушке Нине в следующем году, она обещала посылать меня на уроки к конюху в колхоз!

Папе нравилось, что Наташа интересуется лошадьми. "Казачья кровь дает себя знать", — говорил он с гордостью.

Возвращаясь, мы решили немного пройтись по городу, а потом уже ехать домой автобусом. Подходя к соборной площади, папа вдруг остановился и с возмущением сказал:

— Посмотри, какое кощунство: на собор повесили объявление о приезде зверинца в город!

— Это не объявление о приезде зверинца. С самой весны сюда привозят зверей из зоопарка, что загородом, и показывают их в соборе. Это объявление, какие звери находятся в настоящее время в соборе для показа.

— Боже мой! Какое издевательство! И люди приходят в собор смотреть на зверей?

— Мне говорили, что обыкновенная публика не ходит, но детей группами приводят часто, школьников и пионеров.

Папа страшно расстроился; я видела, что у него дрожали руки, когда он вынимал платок из кармана. Мы немедленно уехали домой. Папу ужаснули звери в церкви: это было необыкновенным, новым для него видом издевательства над религией. Все церкви в Ростове, да и в других городах, были давно закрыты для богослужения и использовались "для более полезных народу целей". В Ростове дольше всего совершались богослужения в армянской церкви в Нахичевани, но недавно и она была переделана в спортивный зал для школьников близлежащей школы. Собор в Кропоткине, где жили мои родители, превратили в зернохранилище, но это не казалось таким кощунством, как зверинец. Говоря о зверинце, папа сказал:

— Я уверен, христиане за границей не знают об этом, если бы узнали, устроили бы прямо крестовый поход на коммунистов! Послать бы сообщение об этом самому папе римскому!

— А я думаю, что знают, да сделать ничего не могут или не хотят. Мне Юсупов рассказывал, как турки у себя расправлялись с армянами-христианами и никто не заступился, не захотели раздражать Турцию. Понятно, затронь турецкие интересы, а она возьмет и перейдет на сторону советов, чего доброго — отдаст им проливы! Вот так и позволили перебить почти всех христиан в Турции.

— Стараются, чтобы люди забыли о Боге, а сами создают новых богов, своих собственных.

— Да… Вы знаете, что недавно рассказала нам Наташа, придя из детского садика?

— Что такое?

— Пришла и говорит: "Сегодня тетя Таня объясняла нам, как сильно мы должны любить Сталина. Все, что есть хорошего, это все от Сталина! Детский садик и игрушки, и книги, все от него! Он нам к Новому году пришлет елку и подарки. Хорошая погода, солнышко светит, потому что так велел Сталин, птички поют, это потому, что он велел им петь!" Сережа ей говорит: "Ты, наверно, неправильно поняла тетю Таню. Солнышко и хорошая погода и птички были всегда, задолго до того, как родился Сталин, да и все мы. Никто из людей, даже Сталин, не могут заставить светить солнышко или петь птичек. Если он пришлет вам подарки и елку к Новому году, это хорошо, хотя елку мы и сами для тебя сделаем".

— Ну и паршивцы, чему учат детей!

— Этого и нужно ожидать, посылая детей в школу. Хорошо, что иногда говорят такую чепуху, которую безопасно опровергать.

На заводе у нас случилось очень неприятное событие: уволили без предупреждения кадрового рабочего, уволили, как не справившегося с работой. Увольнение было незаконным, и рабочий подал жалобу в КРК. До того как мы собрались разбирать его жалобу, ко мне пришел председатель ФЗК и спросил:

— Что, Петухов подал вам жалобу на неправильное увольнение?

— Подал. Его должны будут восстановить, это вопиющее нарушение закона.

— Вы его не защищайте.

— Почему? — удивилась я. — Ведь он член профсоюза и я обязана его защищать.

— Видите ли, тов. Богдан, на самом деле его уволили с согласия ФЗК и парткома, не за то, что он не выполнял нормы, а за то, что он агитировал среди рабочих против стахановского движения. Таких мы не можем поддерживать, их нужно гнать с производства в три шеи!

— Почему же ему прямо не сказали, за что его увольняют? Как могу я сказать члену профсоюза, что КРК его защищать не хочет?

— Я ему сказал, так и вы скажите: пусть он вдет к чертовой матери, пусть она его защищает, а не ФЗК! Он, стервец, знает, за что его уволили, и хочет поднять скандал около этого дела. Если он не успокоится, мы его дело передадим в спецотдел. У него брат кулак, сосланный в Сибирь. Он работает у нас на мельнице больше двадцати лет, поэтому-то его и уволили "по-хорошему" и он может найти себе работу в другом месте. Это увольнение будет ему уроком; а не захочет уйти по-хорошему, пусть тогда пеняет на себя!