Владимир Гуляев - Древние цивилизации Америки

В 50-х годах пришла наконец пора сделать первые выводы о характере Ла-Венты и ольмекской культуры в целом.

«С этого священного, но очень маленького островка, расположенного восточнее реки Тонала, — утверждал Ф. Дракер, — жрецы управляли всей округой. Сюда к ним стекалась дань из самых отдаленных и глухих деревушек. Здесь под руководством жрецов огромная армия рабочих, вдохновляемых канонами своей фанатичной религии, копала, строила и перетаскивала многотонные грузы». Таким образом, Ла-Вента предстает в его понимании как своеобразная «мексиканская Мекка», священная островная столица, населенная лишь небольшой группой жрецов и их слуг. Окрестные земледельцы полностью обеспечивали город всем необходимым, получая взамен при посредничестве служителей культа милость всемогущих богов. Расцвет Ла-Венты и тем самым расцвет всей ольмекской культуры приходится, по подсчетам Дракера и Стирлинга, на I тысячелетие н. э. и совпадает с расцветом городов майя классического периода. Эта точка зрения и была господствующей в мезоамериканской археологии в 40–50-е годы.

Сенсация разразилась в тот момент, когда ее никто не ждал. Повторные раскопки Дракера в Ла-Венте в 1955–1957 годах принесли совершенно неожиданные результаты. Образцы древесного угля из толщи культурного слоя в самом центре города, отправленные в лаборатории США для радиоуглеродного анализа, дали такую серию абсолютных дат, которая превзошла самые смелые ожидания. По мнению физиков, выходило, что время существования Ла-Венты падает на 800–400 годы до н. э.

Мексиканцы торжествовали. Их аргументы в пользу ольмекской культуры-родоначальницы были теперь надежно подкреплены. С другой стороны, Филипп Дракер и многие его североамериканские коллеги публично признали свое поражение. Капитуляция была полной. Им пришлось отказаться от своей прежней хронологической схемы и принять даты, полученные физиками. Ольмекская цивилизация получила, таким образом, новое «свидетельство о рождении», главный пункт которого гласил: 800–400 годы до н. э.

Между тем жизнь предлагала ученым все новые сюрпризы, касающиеся ольмеков. Так, на окраине Мехико, в Тлатилько, были найдены сотни захоронений доклассического периода. Среди изделий, характерных для местной земледельческой культуры, отчетливо выделялись какие-то инородные влияния, в частности, влияния ольмекской культуры. Тот факт, что похожие на ольмекские предметы были представлены в столь раннем памятнике долины Мехико, красноречивее всяких слов доказывал глубокую древность культуры ольмеков.

Обильную пищу для размышлений давали и другие открытия археологов в Центральной Мексике. На востоке крохотного штата Морелос взору исследователей предстала довольно необычная картина. Близ городка Каутла над окружающей равниной вздымались, словно могучие богатыри в островерхих шлемах, три высоких скалистых холма с почти отвестными склонами из базальта. Центральный холм, Чалькацинго, — это могучий утес, плоская вершина которого усеяна огромными валунами и глыбами камня. Труден и долог путь на его вершину. Но путник, решившийся на столь опасное восхождение, получит в итоге достойную награду. Там, вдали от современной жизни, застыли в вековом сне странные и загадочные изваяния — фигуры неведомых богов и героев. Они искусно вырезаны на поверхности самых больших валунов. Первый рельеф изображает какого-то пышно одетого человека, который важно восседает на троне и сжимает в руках длинный предмет, напоминающий знаки власти правителей городов-государств майя. На голове у него высокая прическа и затейливая шапка с фигурами птиц и знаками в виде падающих вниз крупных капель дождя. Человек сидит в некоем подобии небольшой пещеры. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что это вовсе не пещера, а широко открытая пасть какого-то гигантского, стилизованного до неузнаваемости чудовища. Хорошо виден его яйцевидный глаз со зрачком из двух перекрещенных полос. Из пасти-пещеры вырываются наружу какие-то завитки, изображающие, возможно, клубы дыма. Надо всей этой сценой как бы парят в воздухе три стилизованных знака — три грозовые тучи, из которых падают вниз крупные капли дождя. Точно такие же каменные скульптуры встречаются лишь в стране ольмеков, на южном побережье Мексиканского залива.

На втором рельефе Чалькацинго показана уже целая скульптурная группа. Справа изображен бородатый обнаженный человек со связанными руками. Он сидит на земле, прислонившись спиной к идолу грозного божества ольмеков — человека-ягуара. Слева два ольмекских воина или жреца с длинными остроконечными палицами в руках угрожающе подступают к беззащитному пленнику. Позади него стоит еще один персонаж с дубинкой, из которой пробиваются побеги какого-то растения, — скорее всего маиса.

Но самый интересный из всех рельефов — пятый, хотя он, к сожалению, сохранился хуже других. Здесь древний скульптор изобразил огромную змею с клыкастой пастью. Она пожирает полумертвого человека, лежащего ничком на земле. Из затылка змеиной головы выглядывает короткое, похожее на птичье, крыло. Однако для многих ученых и одной этой детали оказалось достаточно: они объявили, что ольмеки задолго до начала нашей эры поклонялись самому популярному божеству доиспанской Мексики — «Пернатому Змею», или Кецалькоатлю.

Открытия в Чалькацинго взбудоражили ученый мир. Ведь многотонные валуны с рельефами не изящная нефритовая вещица, которую можно положить в карман и унести куда угодно. Было совершенно очевидно, что рельефы сделаны прямо на месте, в Чалькацинго, и творцами их могли быть лишь сами ольмеки.

Аналогичные открытия были сделаны затем и в других местах на тихоокеанском побережье Мексики (Чьяпас), Гватемалы (Эль Ситио), Сальвадора (Лас Викториас) и Коста-Рики (полуостров Никойя). Но зачем пришли ольмеки в центральные области Мексики и в земли, лежавшие к югу от их прародины, пока неизвестно. Смелых суждений и скороспелых гипотез на этот счет хоть отбавляй. Однако, к сожалению, фактов пока явно недостаточно. Мигель Коваррубиас считал ольмеков завоевателями-чужеземцами, пришедшими в долину Мехико с территории тихоокеанского побережья штата Герреро (Мексика). Они быстро подчинили себе местные примитивные племена, обложили их тяжелой данью и образовали правящую касту аристократов и жрецов. В Тлатилько и других ранних поселениях, по мысли Коваррубиаса, четко видны две разнородные традиции культуры: пришлая, ольмекская (к ней относятся все наиболее изящные типы керамики, нефритовые вещи и статуэтки «сыновей ягуара»), и местная простая культура ранних земледельцев с грубой кухонной посудой. Ольмеки и местные индейцы отличались друг от друга по своему физическому типу, костюму и украшениям: приземистые узкобедрые и плосконосые аборигены — вассалы, ходившие полуголыми, в одних набедренных повязках, и изящные, высокие аристократы — ольмеки, с тонкими орлиными носами, в причудливых шляпах, длинных мантиях или плащах. Насадив среди варваров ростки своей высокой культуры, ольмеки проложили тем самым, по словам Коваррубиаса, путь всем последующим цивилизациям Мезоамерики.