Энн Эпплбаум - Паутина Большого террора

Но большинство не могло позволить себе такую роскошь, как сомнение. В письмах и отчетах людей, отвечавших за те или иные участки строительства, слышны панические ноты. Сталин потребовал построить канал за двадцать месяцев, и те, на кого эта задача была возложена, прекрасно понимали, что от ее своевременного решения зависит их благополучие, а может быть, и сама жизнь. Для ускорения работ лагерное начальство взяло на вооружение методы, уже опробованные в «свободном» трудовом мире — «социалистическое соревнование» между бригадами, «штурмовые ночи», когда заключенные «добровольно» работали двадцать четыре, а то и сорок восемь часов подряд. Один заключенный вспоминал, что работы шли круглосуточно при тусклом электрическом свете [276] Там же, с. 197. . Другой в награду за хороший труд получил 10 кг муки и 5 кг сахара. Он отдал муку на пекарню. Там ему испекли белый хлеб, и он его ел один [277] Чухин, «Каналоармейцы», с. 121. .

Наряду с соцсоревнованием начальство насаждало культ «ударников». «Ударники» из числа заключенных за перевыполнение нормы получали добавочную еду и некоторые другие привилегии, в том числе право (немыслимое в более поздние годы) на новый костюм раз в год и на новую рабочую одежду раз в полгода [278] «ГУЛАГ в Карелии», с. 19–20. . Лучших работников кормили гораздо лучше, чем прочих. В столовой они получали еду через отдельное окно выдачи, над которым висел плакат:

«Лучшим — лучшее питание».

А над другим окном — другой плакат:

«Здесь получают пищу худшие: отказчики, прогульщики, лодыри» [279] Чухин, «Каналоармейцы», с. 12. .

Хорошие работники могли, кроме того, рассчитывать на раннее освобождение: за три дня стопроцентного выполнения нормы срок заключения уменьшался на день. В августе 1933-го, когда строительство было завершено вовремя, 12 484 заключенных были выпущены на свободу. Многие получили ордена и медали [280] «ГУЛАГ в Карелии», с. 72–73. . Один бывший «каналоармеец» вспоминал, что его и других освобождаемых встречали хлебом-солью и криками: «Ура строителям канала!» На радостях он принялся целовать незнакомую женщину. Потом он всю ночь просидел с ней на берегу канала [281] Чухин, «Каналоармейцы», с. 127–131. .

Строительство Беломорканала примечательно во многих отношениях. Его отличали всеобъемлющий хаос, колоссальная спешка, важность, которую ему придавал Сталин. И поистине уникальна была сопровождавшая его риторика: Беломорканал был первым и единственным проектом ГУЛАГа, на который были направлены все яркие прожекторы советской пропаганды как в Советском Союзе, так и за границей. Человеком, избранным для того чтобы объяснить, оправдать и прославить эту стройку на родине и за рубежом, стал ни кто иной, как Максим Горький.

В этом нет ничего удивительного. К тому времени Горький стал полноценным и преданным членом сталинской иерархии. После триумфального плавания Сталина по только что оконченному каналу в августе 1933-го Горький возглавил такое же путешествие ста двадцати советских писателей. Писатели (по крайней мере, по их словам) были настолько воодушевлены, что едва могли держать в руках блокноты — дрожали пальцы [282] Tolszyk, с. 152. . Те, кто решил участвовать в написании книги о канале, получили и неплохое материальное вознаграждение, включавшее в себя

«невероятный обед в банкетном зале ленинградского ресторана „Астория“» [283] Баранов, с. 168. .

Даже на общем неприглядном фоне социалистического реализма книга «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина» выделяется как свидетельство нравственного падения писателей и интеллектуалов в тоталитарном обществе. Как и очерк Горького о Соловках, «Беломорско-Балтийский канал» пытается доказать недоказуемое, претендуя не только на демонстрацию духовного преображения заключенных в сияющие образцы homo soveticus, но и на создание литературы нового типа. Предисловие и послесловие были написаны Горьким, однако ответственность за книгу взял на себя целый авторский коллектив из тридцати шести человек. Используя цветистый язык, гиперболу и передержки, они задались целью выразить дух новой эпохи. Одна из приведенных в книге фотографий заключает в себе ее тему: женщина в арестантской одежде с громадной сосредоточенностью работает отбойным молотком. Подпись гласит:

«Изменяя природу, человек изменяет самого себя».

Контраст с хладнокровной безжалостностью документов комиссии Янсона и экономических планов ОГПУ впечатляет.

У тех, кто не знаком с жанром, некоторые особенности соцреалистического «Беломорско-Балтийского канала» могут вызвать удивление. Книга не пытается скрыть правду полностью — например, в ней говорится о трудностях из-за нехватки техники и специалистов. Приводится разговор Матвея Бермана, в то время возглавлявшего ГУЛАГ, с подчиненным:

«Вот тебе тысяча здоровых людей. Они осуждены советской властью на различные сроки, и с этими людьми ты должен создать дело.

— Позволь, а где же охрана?

— Охрану ты сформируешь на месте. Сам отберешь из бытовиков.

— Хорошо, но что я понимаю в нефти?

— Возьми себе в помощники заключенного, инженера Духановича.

— Тоже инженер! Он по холодной обработке металлов!

— Что ж ты хочешь? Осуждать в лагеря желательные тебе профессии? Такой статьи в кодексе нет. А мы тебе не Нефтесиндикат».

С этими словами Берман отправил сотрудника ОГПУ делать свою работу. «Сумасшедшее дело!» — замечают авторы «Канала». «Через месяц-другой» этот сотрудник и ему подобные хвастаются друг перед другом успехами, которых они добились с помощью своих разношерстных арестантских бригад.

«У меня есть полковник. Лучший на весь лагерь лесоруб», —

с гордостью говорит один.

«У меня прораб по земляным работам — кассир-растратчик», —

заявляет другой [284] «Беломорско-Балтийский канал», с. 102. .

Смысл ясен: условия тяжелые, грубый человеческий материал нуждается в обработке, но всезнающие и всепобеждающие чекисты несмотря ни на что добиваются успеха и превращают преступников в советских людей. Так реальные факты — примитивность техники, нехватка специалистов — использовались для того, чтобы сделать более правдоподобной фантастическую в иных отношениях картину лагерной жизни.

Немалую часть книги составляют греющие душу квазирелигиозные истории о «перековке» работающих на канале заключенных.

Многие из «заново родившихся» уголовники, но не все. В отличие от очерка Горького о Соловках, где о политзаключенных сказано вскользь и их количество преуменьшено, «Беломорско-Балтийский канал» представляет читателю некоторых ярких «новообращенных» из числа политических. Инженер Маслов, бывший «вредитель»,